Колодец Сайфулы
Шрифт:
Старик бесстрастно помешивал варево в котелке. Легкая усмешка застыла на его губах.
– Как же ты их ловишь, Сайфула? – Старик кивнул на длинную бамбуковую палку, расщепленную на конце. – Сделаю себе такую же, – сказал сержант. – Желаю удачи...
Сайфула встал, приложил руки к груди, вежливо поклонился.
– Курджумы тяжелы. Сколько, по-твоему, весит одна змея, Антон?
– Килограмма два...
– Надо точно знать. В каждом курджуме килограммов по пятнадцать. Если принять твой счет, старик поймал пятнадцать змей, что маловероятно. И учти, он петляет по пустыне с такой тяжестью, а не идет обратно домой. И вспомни – черепахи. Зачем усыплять черепах, их уже не унести. Через двенадцать часов они проснутся. Сайфула знал, что по его следу пойдут...
– И от воды отказался... – сказал Бегичев и дотронулся до пустой фляжки.
– Вода... – задумчиво протянул Узоров. – С вертолета обшарили весь квадрат и, кроме Сайфулы, не обнаружили никого... Для кого же старик несет воду?..
– Что? – вскинулся Бегичев.
– В курджумах вода, Антон, – спокойно пояснил сержант.
– Нужно задержать старика, – твердо сказал Бегичев.
– Это было бы слишком хорошо для нарушителя. И для Сайфулы тоже. Что ты докажешь? Что человек взял с собой в пустыню большой запас воды. Нам с тобой важно знать, где он оставит эту воду. И кто за ней придет...
Шагая по сыпучему склону бархана, Узоров думал о человеке, для которого Сайфула нес воду. Сержант понимал, что старик выполнял роль подвижного промежуточного колодца. Поэтому и обходил сторожевую башню. Он видел вертолет и догадывался, что колодец в башне может быть блокирован пограничниками.
На что же теперь надеялся старик? Он должен понимать: мы не выпустим его из ноля видимости. Куда он пойдет?
Узоров сделал небольшой крюк по пескам, выбрал самый высокий бархан и достал бинокль.
Сайфула все так же сидел у костра. Похоже было, что он молился.
Старик даже не погасил огня, и тонкая струйка дыма тянулась вверх, в летящий мрамор раскаленного неба. Это было похоже на сигнал, на предупреждение об опасности.
Прошел час, но ничто не изменилось в позе старика, два раза он подбрасывал ветки саксаула в костер и застывал как изваяние.
Изменения произошли в пустыне. Потускнело солнце. Горизонт задернулся бурой пеленой. Внезапно закурились серой пылью гребни барханов. Словно глубокий вздох пронесся над песками, и зашуршали, зазмеились тысячи желтых ручьев.
Вскоре вершины барханов скрылись в тучах песка. Раскаленные песчинки яростно хлестали по лицу, но Узоров не опускал бинокля. Он встал, чтобы лучше видеть. На миг среди пышущей жаром мутной пелены ему удалось разглядеть поднявшегося с земли старика. Взвихренный страшной силой ветра песок заслонил фигуру Сайфулы и все вокруг.
– Он уходит, Антон, – прокричал сержант.
– Радируй в отряд, – скороговоркой выпалил Бегичев, – и пойдем следом.
– Нужно переждать бурю, – склонившись к товарищу, снова прокричал Узоров, – и сберечь рацию. Мы не знаем, сколько будет бушевать «афганец». Доберемся до старой кошары и там переждем бурю. Кошара слева от нас, в двух километрах.
Старая, заброшенная пастухами кошара открылась внезапно среди плотной жгучей мглы. Некогда обшитое кошмой и дранкой помещение являло собой грустное зрелище. Ветер продувал его насквозь, распахнутые ворота бились и скрипели в ржавых петлях. Узоров захлопнул ворота и привязал их бечевкой к толстой жердине.
Бегичев привалился к стене, где меньше дуло, и, едва разлепив спекшиеся губы, пробормотал:
– Пить...
Сержант встряхнул его за плечи, нащупал пустую фляжку на поясе Антона. Молча отцепил свою, протянул товарищу.
Бегичев сделал большой глоток и, отвернувшись, возвратил фляжку.
Сержант только смочил губы. Он вспомнил слова Ермакова, сказанные во время беседы перед поиском:
«Синоптики предсказывают песчаную бурю. Держитесь ближе к строениям, их у вас два: развалины сторожевой башни и кошара. Укройтесь там в случае необходимости. И берегите воду...»
Узоров нащупал упрятанную в ранец трехлитровую флягу – НЗ и тихонько вздохнул. Хотелось пить, но больше хотелось смочить иссеченное песком лицо.
«Афганец» бушевал весь остаток дня и только к ночи затих. Кошару занесло песком по самую крышу, и Узоров с Бегичевым потратили целый час, чтобы выбраться на поверхность.
Огромные лохматые звезды висели над пустыней. Небо, яркое от звездного свечения, соприкасаясь на горизонте с землей, внезапно обрывалось сплошной темнотой. В ней едва просматривались только гребни барханов да угрюмо поскрипывал саксаул.
Но так длилось недолго. Выкатившаяся луна преобразила пустыню. Барханы окрасились голубым цветом, потеряли свои контуры и стали похожи на присевшие легкие облака.
В этой призрачной голубизне все стало близким, невесомым, и Узорову на миг подумалось, что если попробовать сейчас бежать, то, пожалуй, можно оторваться от земли и полететь над песками.
Сержант слушал тишину. Что-то шуршало, но в поле зрения ничто не двигалось, и казалось, что это шуршит луна, плывущая в холодном небе.
– Пошли, – шепотом приказал Узоров, – и тихо...
Они пересекли гряду барханов и остановились пораженные. След темнел полукругом. Он лежал на склоне песчаного холма, как брошенная веревка. Он как бы приглашал идти за ним и был похож на вызов.
Узоров молчал, вглядываясь в дорожку из следов. Человек прошел здесь час назад. И это не Сайфула. Сержант достал складной метр и измерил отпечаток. Стопа шире и длинней, чем у старика. Обут в спортивные ботинки. А может быть, старик сменил обувь? Где же они прятались от урагана? Неужели в старом полуразрушенном колодце, на месте заметенного песками кишлака?
Никто в округе не знает так пустыню, как Сайфула.
След завораживал, неудержимо манил за барханы. Бегичев непонимающе смотрел на сержанта. Узоров же тщательно исследовал песок там, где не было и намека на след. Наконец сержант удовлетворенно хмыкнул и поднялся с колен.