Колония
Шрифт:
По «Синей молнии» снова попали. Изабелла отстрелила ещё один контейнер с защитным аэрозолем, давая нам возможность уйти от атаки. Я снова провёл крейсер между трассами выстрелов, которые выводил на мои очки бортовой компьютер. Да, несмотря на некоторые повреждения, мы пока что оставались на ходу и могли вести бой. Да, на нашей стороне была Сила, что давало нам определённые бонусы — только вот у врага по-прежнему было численное преимущество — и они всё же были готовы учиться на ошибках.
Основываясь на показания гравитационных сенсоров, линкоры разделились, обходя облако аэрозоля. Дабы не рисковать кораблями понапрасну, они ударили торпедами с разных направлений, так, чтобы прошить всё облако. У меня в наушниках взвыла аварийная сигнализация.
– Тёма, можешь сделать что-нибудь?
– Нет. Они не управляемые. Они просто пушены с предварительным расчётом, — ответил
Вот теперь от меня потребовалось всё моё мастерство пилота, всё умение концентрироваться на слиянии с Силой. Всё, что я мог. Беззвучно заработали защитные орудия крейсера, но мне в их работе слышался лай зениток времён Второй Мировой. Сейчас по торпедам стреляло всё, что у нас было в состоянии по ним стрелять вообще. Я отчаянно маневрировал, выводя крейсер так, чтобы торпеды не попали в него. Орудия сбивали одни торпеды, другие, благодаря моим манёврам проходили мимо, но всё же, крейсер — не истребитель, а эта «Синяя молния» — не та, на которой я ходил в прошлой жизни. И одна из торпед всё же попала точно туда, куда и шла. Нет, попадание не было прямым — иначе нас разнесло бы на мелкие детали. Торпеда, пробив прочный корпус крейсера, разорвалась на поверхности бронекапсулы, которая защищала рубку. Защита крейсера сработала на «ура!», если не считать одного момента. Видимо, при изготовлении этой самой бронекапсулы, был допущен брак. Осколок брони, отколовшийся с внутренней стороны, пронёсся с высокой скоростью, пробив бронепанель на животе скафандра, человека внутри этого скафандра и вонзился в ложемент, в котором полулежал этот человек. Этим человеком по какой-то иронии судьбы оказался я.
Боль была на самом деле адской, но короткой — аптечка скафандра сделал своё дело, накачав меня обезболивающими препаратами избирательного действия — они просто «отключили» нервы в месте попадания. Никаких побочных эффектов у этих препаратов не было — и хорошо, так как мне ещё надо было вести крейсер. В принципе, как пилот, Изабелла мне не уступала, но кто-то же должен был и вести огонь. А Тёма, каким бы хорошим компьютерщиком и хакером не был, сменить её не мог. Никак…
После того, как мне было введено обезболивающее, компьютер скафандра вывел на мои очки данные о повреждениях. Ну, корабль пока что оставался на ходу и вполне себе боеспособен, а вот со мной всё было не так уж весело. Сквозное проникающее в живот. Множественные разрывы внутренних органов. Разрыв позвоночного столба (ног я не чувствовал после попадания осколка) и кровопотеря. Собственно, касаемо потери крови — её остановить удалось быстро — аптечка сама залила рану специальным составом, который запечатал перебитые сосуды и очистил рану. К сожалению, большего пока что сделать было нельзя. После этого скафандр сам загерметизировал пробоину, так как вся атмосфера была заменена на инертный газ.
– Капитан, что с тобой? — спросила Изабелла.
Я молча (несмотря на обезболивающее, говорить как-то было неприятно) сбросил девушке показания датчиков скафандра.
– Раны тяжёлые, но не смертельные, — сказала Изабелла. — Если сейчас погрузить тебя в бакта-камеру…
– У нас госпиталь не в пятом отсеке был? — прохрипел я.
– В пятом, — ответила девушка.
– Тогда про бакта-камеру можно забыть. Отсек был разгерметизирован. И, судя по тому, что, несмотря на защитные меры, атмосфера там так и не появилась, повреждения там серьёзные.
– Тогда всё хуже. Ты можешь умереть, если не предпринять чего-то серьёзного…
– Дорогая. Я. Не. Могу. Покинуть. Свой. Пост, — с трудом проговорил я. — Сменишь. Меня. Если. Станет. Совсем. Паршиво.
– Принято, командир.
Дальнейшее сражение я помню как-то урывками — я вёл крейсер буквально на интуиции и подсказках от Силы, лишь чудом уклоняясь от огня противника. Я помню, как Тёма сбил с курса две ракеты, запущенные по нам. Помню, как Изабелла нанесла повреждения ещё одному линкору. Помню, как девушка то и дело запрашивала меня по связи, не давая отключиться. Но самое главное — я успел увидеть, как во вспышке радиации из гиперпространства выходит «Россия» — такое название получил после прибытия к нам «Кулак». Сразу же, после того, как это огромное, девятнадцатикилометровое чудо вышло в нормальное пространство, оно открыло огонь на поражение. Щиты одного из вражеских линкоров продержались под огнём флагмана СОЗ всего лишь сотую долю секунды. После этого линкор испарился. Начальник (а кто ещё мог так оперативно пригнать корабль нам на помощь?) приказал перенести огонь на следующие корабли. И только поняв, что задание выполнено, и колонии более ничего не угрожает, я позволил себе провалиться в небытие…
========== Новости ==========
Изабелла.
Я быстро поняла, что Алёша потерял сознание. Так что я сразу попросила Артёма соединить меня с «Россией».
– «Россия» слушает, — отозвался связист линкора.
– Говорит капитан второго ранга Изабелла Круа, — представилась я. — Можно соединить меня с адмиралом Скайуокером?
– Соединяю.
– Скайуокер слушает, — раздался в наушниках скафандра голос начальника.
– Алексей ранен. Ранен очень сильно. Госпитальный отсек на «Синей молнии» уничтожен. Могу ли я воспользоваться одной из бакта-камер на борту «России»?
– Конечно. Я приму на борт «Синюю молнию». Всё равно ваш крейсер слишком сильно повреждён. Да и быстрее так будет.
Сразу после того, как разговор с начальником был закончен (этот человек, несмотря ни на что, вызывал у меня какую-то дрожь), я расстегнула ремни и бросилась к капитану. Он предусмотрительно заглушил двигатели и положил крейсер в дрейф перед тем, как потерять сознание. Так как скафандр пока что снимать было нельзя, из-за того, что воздуха на борту сейчас не было, я дистанционно подключалась к диагносту его скафандра. Несмотря на то, что он тоже получил определённые повреждения, я смогла получить все нужные данные. Алексей был не без сознания — он просто уснул. Я ввела в его кровь стабилизирующие препараты из аптечки скафандра, чтобы не усугубить его состояние, после чего провела быстрое сканирование организма. Да, без бакта-камеры Алексею светили бы несколько очень сложных операций и долгое восстановление. А так… Три дня в камере — и всё… Только вот, скорее бы уже «Россия» взяла нас на борт. И всё же, интересно — кто на нас напал — и зачем. И как сильно повреждён наш корабль…
Раздался звук, с которым магнитные захваты «России» сомкнулись на бортах «Синей молнии». Теперь нас затаскивали в огромный ангар гигантского линкора. А сейчас, наверное, к нам уже подводят специальный «рукав», по которому к нам на борт перейдёт команда медиков, которая заберёт Алёшу на борт «России». Разумеется, я пойду с ними. Я должна быть там, чтобы знать, что с ним всё будет хорошо…
Я видела, как на борт прибыли медики — к тому времени я уже восстановила нормальную атмосферу на борту «Синей молнии». Они подошли к ложементу, где находился Алёша. И здесь их ждала проблема. Осколок, пробивший насквозь и моего любимого и его скафандр, так глубоко вошёл в металл ложемента, что соединил скафандр и ложемент. И вытащить осколок, не потревожив рану, было невозможно. У медиков не было резака, которым можно было бы перерезать осколок. Пришлось мне самой сделать это — при помощи моего светового меча. И только после того, как Алёшу удалось отделить от ложемента, медики погрузили его на специальную самоходную каталку (вес Алёши и вес скафандра носилки бы не выдержали) и повезли на борт «России». Я попросила Артёма приготовить крейсер к ремонту, а сама пошла вслед за медиками.
Госпиталь «России» был огромен. Сюда можно было положить весь экипаж этого линкора, пилотов его авигруппы, десантников, колонию «Новая Земля» — и ещё хватило бы места для какой-нибудь спасательной операции, например, после аварии на какой-нибудь колонии. Сейчас из всего бакта-камер активна было только одна, в которую должны были поместить Алёшу. Я ввела код начмеда «Синей молнии» на панели управления скафадра Алёши, и он раскрылся. Санитары «России» помогли мне извлечь Алёшу из бронированной скорлупы его скафа и раздели его. Рана была страшной. Я закусила губу, глядя на неё. На лицо моего любимого надели дыхательную маску, после чего поместили в огромную прозрачную тубу бакта-камеры. А потом меня попросили выйти из помещения госпиталя…
На выходе меня ждал Скайуокер.
– Коммандер. Как состояние Алексея?
– На данный момент он в бакта-камере. Рана серьёзная, но через три дня его выпустят. С ним всё будет хорошо. Спасибо, что помогли нам.
– Ну, хороший командир должен заботиться о своих подчинённых.
Адмирал ушёл дальше, а я осталась ждать. Почему в медцентре, где лечат бактой, всегда так холодно? Или это субъективное ощущение? Только для тех, у кого в бакте сейчас кто-то близкий? Не знаю. Проверять меня это как-то не тянет. Идти мне сейчас было некуда — коейсером сейчас занимались ремонтные бригады с «России», так что я пошла на обзорную палубу линкора. Обзорная палуба представляла собой этакий «пузырь», выдававший из броневой обшивки линкора. Разумеется, в боевой обстановке эта палуба была закрыта бронестворками, и вход на неё был перекрыт. Теперь же, когда «Россия» шла на Новую Землю, вход на палубу был разрешён.