Коловрат. Знамение
Шрифт:
Четвертый труп нашли, когда он сдавал выпускные. Еле успел к экзамену с ночной поездки и старательно прятал за пазухой расквашенный кулак: очередного татарина он замесил в котлету на заднем дворе конезавода, у которого недавно объявился новый хозяин. Хотел и самого хозяина кончить, но тот был хитрый и ходил с большой охраной. Особенно после того, как стали находить его людей мертвыми. В тот раз хозяин вместе с охраной уехал раньше, а Кондрат, провожавший взглядом его «Волгу» из засады, впервые пожалел, что не обзавелся огнестрельным оружием. К хозяину так просто было не подобраться.
После четвертого трупа по станице поползли упорные слухи. И друзья на очередном тайном сборе стали намекать Кондрату, что надо притихнуть на время.
– Татары догадываются, что это твоих рук дело, – предупредил его друг Тарас, мать которого работала в конторе соседнего колхоза и случайно услышала разговор председателя по телефону, – того и гляди за тобой явятся. Да и милиция всполошилась. К дяде твоему постоянно заглядывают, скоро тебя допрашивать начнут. Участковый, конечно, мужик с пониманием, тормозит дело. Но четырех жмуриков просто так не спрячешь.
– В моей семье людей было больше, – зло заметил Кондратий, – и никого не стали искать.
– Да вроде ищут, – попытался возразить Тарас, – к хозяину этому и к председателю соседнего колхоза тоже следователи наведывались. Потрясли их немного. Да там люди с деньгами, откупились, видать, пока.
– Может, и ищут, – кивнул Кондратий, – а что толку? Сам же говоришь, все куплено.
– По-любому, Кондрат, – заявил Тарас, глядя ему прямо в глаза, – остановиться тебе надо. На годик уехать куда. Пусть все поуляжется. А потом…
– Вот и Харитон то же самое говорит, – кивнул уныло Кондрат, – намекает… да еще армия эта. Повестка пришла.
– Армия? – вскинулся Тарас. – А это вариант. Иди, сдавайся по-быстрому. И просись куда подальше. Отсидишься там пару лет. Про тебя тут все забудут. И менты, и татары. Вернешься и закончишь, что начал. А мы не выдадим, да следить будем до срока.
Всю ночь Кондратий думал и к рассвету принял решение. А наутро явился в военкомат, предъявил повестку и попросился в самый дальний регион нашей необъятной родины. А таких на карте СССР было немало.
Военком немного удивился, но посмотрел с пониманием и, усмехнувшись, спросил:
– Что, жениться не хочешь?
Кондрат молча смотрел на стол.
– Ладно, – кивнул военком, – есть одна команда, уходит раньше остальных. Готов послужить родине, говоришь? Тогда собирай пожитки, гуляй отвальную и через неделю в семь утра на сборном пункте. Поедешь в жаркие страны.
Кондрату было все равно куда, лишь бы побыстрее. Спустя неделю, выпив на прощанье с друзьями и обнявшись с дядей Харитоном, смотревшим на него с пониманием, он направился на сборный пункт. Харитон долго не отпускал его из дома, словно заранее знал, куда направят Кондрата.
– Служи, казак, – сказал он, прижимая сухими руками к груди коренастого племянника, – все веселее, чем здесь. И береги себя, один ты у меня остался.
Через несколько дней обритый почти наголо Кондратий оказался в Туркменистане. В мотострелковой дивизии пехотинцем. Пока проходил «Курс молодого бойца», бегал кроссы с автоматом и полной выкладке, садил из «калаша» по мишеням и кричал «Ура» в учебной атаке на полигоне, прошел целый год. Кондратий, втянувшись в службу, часто даже забывал о своем горе. Но стоило лишь получить небольшую передышку, как обожженные тела сестер, матери, братьев и отца вновь вставали перед глазами и требовали отмщения, болью отзываясь в омертвелом сердце.
Все это время его родная дивизия бурлила. В ней постоянно что-то менялось, проходило доукомплектование, прибывала солдатская молодежь, новые офицеры, количество БМП увеличилось настолько, что не успевали готовить механиков-водителей. Дураку было ясно, что скоро последует приказ.
Несмотря на всю секретность, каждый солдат этой мотострелковой дивизии ТуркВО знал о той мясорубке, что шла за недалекой границей с Демократической Республикой Афганистан, населенной, по слухам, отсталыми бедуинами. Однако эти бедуины, которых полагалось раздолбать за несколько месяцев всей мощью СССР, почему-то отказывались сдаваться быстро и без боя. Уже потянулись туда через ближайший аэродром самолеты с припасами, а обратно с «грузом-200». Быстрая операция затягивалась. А вскоре последовал и приказ, согласно которому младший сержант Зарубин, командир отделения, перешел на броне границу у населенного пункта под названием Кушка и оказался вместе со своим полком в окрестностях афганского города Герат.
Здесь он впервые узнал, что такое война. Их полк поначалу нес караульную службу у базы советских солдат, охраняя склады ГСМ, аэродром и сопровождая караваны. Но после активизации «духов», особенно в последние полгода службы, когда ему до дембеля оставалось всего несколько месяцев, мотострелков стали привлекать к налетам на укрепрайоны моджахедов. И тогда он впервые увидел, как воюет спецназ. На смерть своих товарищей, погибавших при обстрелах колонн бронетехники душманами, он уже насмотрелся. Успел и сам подстрелить из автомата нескольких духов. Но то была война позиционная, всем фронтом. Стенка на стенку, кто выживет, тот и победил. В большинстве случаев погибали мотострелки, поскольку хитрожопые афганцы уходили от прямого столкновения с нашей доблестной армией и долбили ее из засады гранатометами и крупнокалиберными пулеметами, подрывали БМП на минах. А, сделав свое дело, растворялись в горах. За полгода эти «необученные пастухи» выбили из строя половину всех машин в полку.
Спецназ же работал точечными ударами, сам уничтожая моджахедов сотнями из засады или нападая на укрепрайоны окопавшихся высоко в горах воинов ислама. Поддерживая спецназ броней и огнем, Кондратий просто влюбился в эти войска и даже в глубине души пожалел, что не был одним из них.
Конец ознакомительного фрагмента.