Кольт в декольте
Шрифт:
— Я правду сказал, — прогнусавил в отчаянии Алексей, дергаясь. — Не трогайте меня, я больше ничего не знаю.
— Нет между Неделькиными брачного контракта, придурок, прикинь, нет! — заорала я, дергая его за нос. — Они его не заключали. Говори правду или станешь безносым, как смерть.
— Это правда, муж нанял! — завопил в ответ Алексей. — Я не знаю, для чего ему нужно.
— Заткнись, заткнись! — Я съездила ему ладонью по голове. — Как выглядел ее муж? Опиши.
— Я его не видел, — горестно ответил Алексей, подозревая, что ему опять не поверят. — Мы разговаривали только по телефону.
— Номера, естественно, не запомнил? — спросила я.
— Нет, — ответил Алексей, — слишком быстро он уехал.
— Опиши бомжа, — приказала я, пощекотав горло Алексея бритвой, — все — рост, вес, морда какая.
— Обычный алкаш, типичный такой, в рванине и со спортивной сумкой, — заговорил Алексей не своим высоким голосом. — Высокий, метр восемьдесят примерно. Тощий, как скелет. Небритый, глаза запавшие, не то черные, не то карие. Шепелявит. У него всего три зуба снизу и два сверху. Нос крупный. Уши оттопыренные. Да, еще у него на лбу шрам, словно топором рубанули. Он в кепке и все время натягивает козырек на шрам.
— Какая кепка? — уточнила я.
— Как какая? — не понял Алексей и ответил: — Самая обычная, серая, широкая, с широким козырьком, как у грузин, старая, грязная.
— Что-нибудь еще? — спросила я, но Алексей покачал головой.
— Нет, все. Он мне только отдал деньги и ушел.
— И ни слова не сказал? — не поверила я. — Откуда ж ты узнал, что он шепелявит?
— Ну, сказал «это велели тебе передать», сунул мне конверт, взял конверт с фотографиями и пошел к джипу, — ответил Алексей, с мольбой глядя на меня.
— Дальше, — потребовала я. — Поподробней, что он делал дальше. Все, каждую мелочь, слово.
— Он подошел к джипу, сунул в открывшееся окошко фотографии, взял деньги и крикнул что-то вроде «до лесосклада подбросьте». Но тут джип рванулся с места и был таков, а бомжара, поматерившись, встал на автобусную остановку. А я что, свои деньги получил, и больше мне ничего не надо. Я сел да поехал домой. — Скривившись, Алексей попросил: — Не делай мне ничего. Я правда больше ничего не знаю.
— Ладно, верю, — буркнула я и дала ему нюхнуть газку из баллончика. Глаза у Алексея закатились, голова запрокинулась, а тело обмякло.
Уходя, я оставила дверь в подвал открытой, чтобы придурка быстрее обнаружили по крикам. Часы показывали половину восьмого, и до пробуждения клиентки можно было еще сгонять к лесоскладу, находящемуся на другой стороне города. Заказчик нашел алкаша там и предложил работу. Деньги передавались там же недалеко, и алкаш соответственно из местных.
Типа, соответствовавшего описанию Алексея, я нашла на небольшом базарчике в районе лесосклада. Вихляясь и выписывая ногами немыслимые кренделя, пьяный вусмерть мужчина лет пятидесяти перемещался от одного импровизированного прилавка к другому, требуя дань со старух-торговок. Бойкие его сразу прогоняли, кто-то
У одной старухи алкаш схватил яблоко. У другой — увел пол-литровую банку малины. Малину съел, а банку, хохоча, разбил об асфальт.
Я нашла на земле метровый обломок двадцать пятой доски и решительным шагом направилась к ничего не подозревавшему вымогателю. Старуха, торговавшая с детской коляски огурцами, прикрывала грудью свой товар от пьяного бедствия. Алкаш выкрикивал что-то нечленораздельное, тянул к огурцам руки под визг торговки, задыхавшейся от перегара нападавшего. Подступив, я примерилась и перетянула алкаша по спине доской.
Ударом его отбросило в сторону, на стол. Он схватился за него и, обняв, оглянулся.
— Эй, это чего? — завопил он с обидой. — Я щас как… Это вот нах…
— Поговори мне тут, пьянь! — рявкнула я, поправила сумку на плече и пошла к нему с доской наизготове.
— Эй, ты это того… — замычал алкоголик, отмахиваясь рукой.
— Нажрался, скотина, а ну домой! — подняла я доску.
— Эй, вы что, жена Леньки? — поинтересовалась старуха с огурцами у меня из-за спины.
— Ага, — прорычала я, — и черт дернул меня связаться с этой пьянью. Только вчера поженились, а он нажрался, хотя ночью обещал не пить больше.
То, что я сказала, наконец, дошло до пьяного Леньки. Он пригляделся ко мне, бормоча с недоумением:
— Я, это, ни хрена, того. Как, на хрен… Ты хто?
— Вот тебе, алкаш! — Я ударила его доской. Ленька хрипло вскрикнул и попытался бежать.
Но бегун из него получился никудышный. Я преследовала его, била доской по бокам, загоняя человекоподобного ближе к гаражам. Там, у свалки, в укромном месте, я прижала его в угол. Передвигаясь на четвереньках, Ленька пытался ползти на стену. Верх и низ в его сознании перепутались. Он не учел силу гравитации. Я схватила и развернула его лицом к себе.
— Отстань, — заливаясь слезами, попросил алкаш, суча ногами и содрогаясь всем телом. — Я больше не буду. По-по-помогите…
Его крик оборвался моей рукой, сдавившей его тощее горло.
— Заткнись, Леня, или я тебе кадык вырву.
От страха мутный взгляд алкоголика стал проясняться.
— Т-ты кто? — просипел он, задыхаясь.
Я достала из кармана распечатанную фотографию Степана Неделькина и приблизила ее к лицу своей жертвы.
— Видел его когда-нибудь?
Взгляд Леньки сфокусировался на изображении. Посмотрев, он отрицательно покачал головой. Я дала ему звонкую оплеуху и показала снова.
— Повторяю, видел этого чувака или нет? Кто тебе недавно велел передать конверт и заплатил за это бабки? Джип крутой помнишь, скотина?
— У меня уже нет этих денег. Я их пропил, — плаксиво выдавил из себя Ленька.
— Мне не деньги нужны, — я влепила ему еще одну оплеуху. — Говори, дебил, этот мужик на фотографии был в джипе и давал тебе конверт?
— Нет, не он, — захныкал алкаш, безобразно кривя рожу. — Тот был черный.
— Негр, что ли? — прищурилась я.
— Нет, татарин или кто еще из этих, казах или калмык, не знаю. Смуглый, чернявый, глаза такие, — он оттянул себе пальцем веко, изображая восточный разрез глаз.