Колумбия – любовь моя
Шрифт:
А потом, когда вырос, для меня подобрали такую же самовлюбленную супругу, во многом похожую на мою мать. Сказали: гордись. Она же из рода Сепеда, ведущего начало от одного из капитанов командора Хименеса де Кесады, завоевателя Новой Гренады, то есть Колумбии. С тех пор называл супругу не иначе как донна Юлиана и обращался к ней исключительно на вы. По-другому не получалось. Шаловливые слова застревали где-то в глотке. Так и живу с ней рядом, как с иконой. Ну а секс только по распорядку, который она сама же и установила. Мне нужна простая отзывчивая женщина, а не святая».
Хосе Эстебан осекся, словно испугался своих мыслей, которые произнести вслух вряд ли бы решился. Он был слабым и эгоистичным человеком и знал об этом, но в Бога и чудеса верил и потому слыл среди
Так и жил по чужой указке.
– Однако где же она? – уже в голос нетерпеливо произнес Хосе Эстебан, уставший от самоанализа, и подошел к отсервированному журнальному столику, заставленному вазами с цветами и тарелками с экзотическими фруктами, среди которых возвышались бутылки с чилийским белым и красным вином и красовались открытые коробки с шоколадными и пралиновыми конфетами. В холодильнике до поры до времени был припрятан поднос с изысканной мясной закуской и нарезанной ломтиками янтарно-желтой папайей. Все было заранее приготовлено для тихой задушевной беседы на двоих, но заскучавшему директору департамента вдруг захотелось, не раздумывая, откупорить первую попавшуюся бутылку и залпом опрокинуть в себя целый бокал вина. Ожидание явно затягивалось:
«Несносная девчонка. Так манкировать мною, пренебрегать моим чувством. Пусть только войдет. Я выскажу ей все, что думаю о ней и ее поведении. До чего довела меня? Я уподобился герою бесконечных сентиментальных монологов, изобретенных гуру испанской литературы Кармен Мартин Гайте. Безобразие. Тоже Кармен, заметьте», – сеньор Корвальо был на взводе и наливался черной желчью уязвленного самолюбца.
Входную дверь в подъезд Кармен открыла пожилая и, по обыкновению, участливая консьержка Паула:
– Buenos d'ias, se~norita. Que placer de verle de nuevo [10] , – промолвила она, услужливо сопровождая молодую красивую женщину, и, оказавшись у двери лифта, растягивая губы, заговорщицки прошептала: – 'El 'esta aqu'i [11] .
«Господи, что за мир? Все знают обо всех всё», – про себя усмехнулась Кармен и нажала на кнопку подъема кабины. А Паула ни о чем не подумала. Ее бесхитростный ум был преимущественно занят решением лишь одной задачи – как бы сэкономить для пропитания многочисленной семьи лишний песо.
10
Добрый день, сеньорита. Какое удовольствие видеть вас снова (исп.).
11
Он уже здесь (исп.).
Что толку пытаться представить себе жизнь этих недосягаемых людей, окруженных слугами, роскошными особняками и автомобилями. Всегда одетых в дорогие платья и костюмы. Пахнущих дорогим парфюмом, стоимость одного флакона которого превышала весь ее месячный заработок?
Она могла только улыбаться этим не знавшим тяжких забот небожителям, будто сошедшим с экранов гламурных кинофильмов, придуманных в Голливуде, и смущенно приветствовать их, рассчитывая увидеть в ответ поощрительную улыбку, а может быть, и услышать ободряющие слова. Иногда, в минуту хорошего настроения, эти люди протягивали ей банкноты с высоким номиналом, и тогда она была рада проявленному милосердию и низко кланялась, обещая молиться за их доброту.
Поднявшись под крышу элитного дома, Кармен своими ключами отомкнула дверь и перешагнула порог квартиры своих тайных свиданий, за которым увидела опостылевшего ей любовника, которого поприветствовала, произнеся что-то наподобие «Hey».
К этому моменту Хосе Эстебан утратил весь свой пыл и вместо слов негодования, которые он намеривался обрушить на голову своенравной красавицы, лишь пролепетал:
– Estoy muy alegre de verte. Te estaba esperando tanto tiempo [12] .
12
Я
Не удостоив его ответом, молодая женщина прошлась по квартире, на ходу отмечая, что она хорошо прибрана и декорирована цветами, расставленными повсюду в высоких вазах. Значит, ее очень ждали, готовились, беспокоились. Увиденное ей понравилось.
«Она владеет моим разумом. Я ничего не могу ей противопоставить. Даже упрекнуть ее, как она того заслуживает своим поведением, не могу», – с огорчением признался себе Хосе Эстебан. Решив, что промолчать лучше, чем сказать торопливое слово, о чем он мог бы в дальнейшем пожалеть, сеньор Корвальо подвел женщину своей мечты и мучительных переживаний к столу с закусками, выбрал бутылку белого вина эксклюзивной марки «Pulenta Estate», наполнил до половины два высоких бокала и протянул один из них своей капризной любовнице.
– За нашу любовь на долгие годы, – с пафосом произнес он и потянулся к губам Кармен, которая слегка отстранилась, предпочитая вначале отпить пару глотков вина. После чего подцепила на десертную вилочку маленький кусочек мякоти ананаса и отправила его в рот, и только после этого позволила своему нетерпеливому любовнику прикоснуться к ее губам. Но лишь на мгновение. Причем губы вытянула в трубочку так, будто целовалась с инфекционным больным.
У нее не было желания лишний раз демонстрировать свое презрение к жаждущему плотских утех мужчине. Совсем нет. Такой мысли в голове у нее не возникло. Просто сделала это больше инстинктивно, подчиняясь требованиям общего правила, которое гласит, что вначале должна состоятся лирическая прелюдия перед тем, как отдать свое тело в чужие руки.
После короткого поцелуя Кармен отошла от стола и, ничего не говоря, направилась в спальню. Хосе Эстебан поплелся за ней следом. Ее больше не забавляло ни угодничество перед ней ее начальника, ни повторяющиеся раз за разом стандартные знаки внимания, к которым она притерпелась за два года. С нее довольно. Единственное, чего она хотела в данный момент, – это сократить время свидания и отделаться от назойливого ухажера.
Кармен Долон принялась медленно расхаживать вокруг раскидистой овальной кровати, подходя то к туалетному столику с выставленным над ним большим зеркалом в резной раме, то к широкому креслу, и везде разбрасывала свою одежду. Расстегивала одну за другой пуговицы и последовательно снимала: вначале жакет, потом блузку, юбку, пока не осталась в кружевном пеньюаре черного цвета, нейлоновых чулках с резинками и лакированных красных туфельках. На своего любовника она не обращала никакого внимания. Нравится ему смотреть, как она раздевается, – пусть смотрит. Пытается одновременно судорожными движениями стянуть с себя брюки? Пусть стягивает. Ей, право, все равно. То, что должно случиться, – пусть случится, а потом она забудет обо всем, что было, до следующего раза, как об очередном досадном эпизоде в своей жизни.
«Она обворожительна», – не мог оторвать от нее своего восхищенного взгляда Хосе Эстебан, стараясь унять возникшую в теле нервную дрожь. И так происходит каждый раз, когда он видит рядом с собой эту удивительную женщину. В своем костюме, затянутом под самый подбородок галстуке и расстегнутых брюках он выглядел явно нелепо и прекрасно отдавал себе в этом отчет:
«Не любящая других, но позволяющая себя любить. Как к месту сказал о ней и о таких, как она, поэт Мануэль Гонсалес Прада:
C oraz'on que siempre fuiste Bendecido y adorado T'u no sabes, ay! Lo triste De querer no siendo amado» [13] .13
О благословенное и обожаемое сердце, ты не знаешь, какая жалость, кого и когда любить (исп.).