Колыбельная
Шрифт:
Даже у звука и света есть ограничения в скорости.
Еще одна трудность – рассказчик. Кто, что, где, когда и почему. Его личный настрой ч пристрастия. Как он передает факты. Какой из него посредник, как это называется у журналистов. Как он умеет подать материал, поскольку правильно поданный материал – это все.
Рассказ в рассказе.
Эту историю я рассказываю кусками – каждый раз в новом кафе. Я пишу эту книгу по главам, главу за главой – каждый раз в новом месте,
Эти места объединяет одно – чудеса. Чудеса типа тех, о которых обычно пишут в бульварных изданиях, все эти чудесные исцеления и видения, о которых не упоминают в серьезной прессе.
На этой неделе мы имеем Святую Деву Уэлбурнскую, соответственно в Уэлбурне, штат Нью-Мексико. На прошлой неделе она спустилась с небес и пролетела над главной улицей этого самого Уэлбурна. Ее двухцветные, черные с рыжим, короткие дреды развевались по ветру, у нее были грязные ноги, а одета она была в длинную хлопчатобумажную юбку в индейском стиле, светлых и темных оттенков коричневого, и джинсовую маечку на бретельках. Читайте последний номер еженедельника “Чудеса со всего света”; у каждой кассы в любом супермаркете в Америке. Там все подробно описано.
И вот я здесь, с опозданием на неделю. Всегда отставая на шаг. Задним числом…
Ногти у Летучей Девы были ядовито-розовыми, с яркими белыми кончиками. Французский маникюр, как это назвали некоторые очевидцы. При ней был аэрозольный баллончик от тараканов и прочих вредных насекомых, марки “Жуков нам не надо”, и на ясном нью-мексиканском небе она написала:
ПЕРЕСТАНЬТЕ РОЖАТЬ ДЕТЕЙ(sic)
Баллончик “Жуков нам не надо” она уронила. Сейчас он уже на пути в Ватикан. На предмет экспертизы. На месте события уже продают открытки. И даже видео.
Почти все, что уже есть в продаже, сделано задним числом. Поймано. Умерщвлено. И сварено.
На сувенирных видеокассетах Летучая Дева трясет в руках аэрозольный баллончик. Пролетая над Главной улицей, машет рукой толпе. Видно, что подмышки она не бреет. За пару секунд до того, как она начинает писать на небе, ветер задирает ей юбку, и все узнают, что Летучая Дева не носит трусиков. Между ног у нее гладко выбрито.
Я пишу этот кусок прямо здесь, в придорожной кафешке. Пишу, параллельно беседуя с очевидцами чуда в Уэлбурне, штат Нью-Мексико. Сержант тоже здесь, со мной.
Стреляный воробей, ядреный ирландский коп. На столе между нами – местная газета, сложенная вверх страницей с объявлением шириной в три колонки:
ВНИМАНИЮ КЛИЕНТОВ МЕБЕЛЬНОГО МАГАЗИНА “МЯГКОЕ МЕСТО”
В объявлении сказано: “Если у вас в мягкой мебели завелись ядовитые пауки, у вас есть возможность объединиться с другими такими же пострадавшими и подать коллективный иск в суд”. В объявлении дан телефон, по которому нужно звонить, но звонить бесполезно.
Кожа на шее Сержанта какая-то странная: если его ущипнуть, а потом убрать пальцы, то кожа так и останется защемленной. Ему нужно идти искать зеркало и специально разглаживать кожу в том месте, где его ущипнули.
На шоссе за окном кафешки полно машин – люди все еще едут в город. Они преклоняют колени и молятся о новом явлении Пречистой Девы. Сержант сложил вместе ладони в огромных перчатках и делает вид, что молится. При этом он искоса смотрит в окно, его кобура расстегнута, пистолет заряжен и готов к разминочной стрельбе по тарелочкам.
Закончив расписывать небо. Летучая Дева послала толпе воздушный поцелуй. Изобразила пальцами знак мира. Проплыла в воздухе у самых верхушек деревьев, придерживая юбку одной рукой, тряхнула своими черно-рыжими дредами, помахала рукой на прощание и – аминь. Улетела за горы, за горизонт. Улетела совсем.
И все же: не стоит верить всему, что пишут в газетах.
Летучая Мадонна – это было не чудо.
Это было колдовство.
Это не чудеса святых. Это темные чары. И мы с Сержантом здесь не для того, чтобы дивиться на чудо чудное. У нас с ним охота – на ведьм.
И все же: эта история не про здесь и сейчас. Я, Сержант и Летучая Дева. Элен Гувер Бойль. Это история о нас; как мы все встретились. И что нас сюда привело.
Глава вторая
Тебе задают только один вопрос. Перед тем как ты получаешь диплом журналиста, тебе предлагают такое задание: представь, что ты репортер. Работаешь в ежедневной газете в каком-нибудь большом городе, и вот, в канун Рождества, редактор тебе говорит, что нужно сделать заметку. Несчастный случай со смертельным исходом.
Ты приезжаешь на место. Полицейские и врачи уже там. Соседи в домашних халатах и тапках толпятся у двери в квартиру, в мрачном многоквартирном доме трущобного типа. В квартире, под новогодней елкой, рыдают молодые родители. Их малыш подавился елочной игрушкой, задохнулся и умер. Ты записываешь все детали, имя ребенка, возраст и все такое и мчишься обратно в редакцию – время близится к полуночи, – чтобы успеть написать экстренную заметку в утренний выпуск.
Ты приносишь заметку редактору, и он говорит, что статья не пойдет, потому что ты не указал, какого цвета была игрушка. Красная или зеленая? Посмотреть было нельзя, а спросить ты как-то не подумал.
Статья прямо просится на первую полосу, и у тебя есть выбор.
Позвонить родителям и спросить.
Или же не звонить и потерять работу.
Это пресса. “Четвертая власть”. Когда я учился на журналиста, на выпускном экзамене по этике нам задавали только этот вопрос. Вопрос или – или. Я ответил, что позвоню в полицию. Такие вещи должны быть записаны в протоколе. Игрушку должны запечатать в полиэтиленовый пакет и сфотографировать как вещественное доказательство. Ни в коем случае я не стал бы звонить родителям после полуночи в канун Рождества.