Колыбельная
Шрифт:
В объявлении сказано: “Если вы заразились генитальным герпесом, примеряя одежду в указанном магазине, звоните по указанному телефону и объединяйтесь с другими такими же пострадавшими, чтобы подать коллективный иск в суд”.
Телефон все тот же. Мобильный Устрицы.
В 1890 году, говорит Устрица, еще один человек решил поиграть в Господа Бога. Юджин Скиффелин выпустил шестьдесят sfumus vulgari, скворцов обыкновенных, в нью-йоркском Центральном парке. Пятьдесят
Устрица говорит в свой мобильный:
– Нет, сэр, ваше имя – это строго конфиденциальная информация, его никто не узнает.
Элен заканчивает разговор по мобильному и закрывает ладонью нос и рот.
– Чем это так пахнет противно?
Устрица прижимает к груди свой мобильный и говорит:
– Дохлой селедкой.
Когда в 1921 году перестроили канал Велланд между озерами Эйр и Онтарио, говорит Устрица, Великие Озера наводнились морскими миногами. Эти паразиты пьют кровь больших рыб типа форели или лосося и убивают их. Когда крупные хищники вымерли, резко выросла популяция мелких рыб. Со временем они съели весь планктон, после чего вымерли сами. От голода.
– Глупые жадные селедки, – говорит Устрица. – И не только селедки.
Он говорит:
– Либо животные каждого вида учатся контролировать рост своей популяции, либо они вымирают от посторонних причин: голода, или болезней, или войны.
Мона говорит сквозь подушку:
– Не говори им ничего. Они все равно не поймут.
Элен открывает одной рукой сумочку, что лежит на сиденье рядом с ней, и достает маленький аэрозольный баллончик – освежитель дыхания. Кондиционер в машине работает на полную мощность. Элен брызгает освежителем на носовой платок и прижимает платок к носу. Потом она брызгает освежителем на решетку кондициониера и говорит:
– Это насчет баюльной песни?
Я говорю, не оборачиваясь назад:
– Ты хочешь использовать эту песню для контроля рождаемости?
А Устрица смеется и говорит:
– Что-то типа того.
Мона убирает подушку и говорит:
– Это насчет гримуара.
Устрица говорит, набирая номер на своем мобильном:
– Если мы его найдем, он будет наш общий.
А я говорю: если мы его найдем, мы его уничтожим.
– Но сначала прочтем.
Устрица говорит в свой мобильный:
– Да, я подожду. – Он говорит нам: – Весьма символично. Вся структура власти западного общества в одной отдельно взятой машине.
Согласно Устрице, “Отцы”, у которых вся власть, не хотят никаких перемен.
Он имеет в виду меня.
Я считаю – раз, я считаю – два, я считаю – три...
Устрица говорит, что у “Матерей” власти значительно меньше, но им хочется большего.
Он имеет в виду Элен.
Я считаю – четыре, я считаю – пять, я
А у молодых, говорит Устрица, нет вообще никакой власти – нет, но отчаянно хочется.
Устрица с Моной.
Я считаю – семь, я считаю – восемь... а Устрица все говорит и говорит.
Эти помолчать-фобы. Эти поговорить-голики.
Устрица говорит, улыбаясь уголком рта:
– Каждое поколение хочет быть последним. – Он говорит в свой мобильный: – Да, я хочу поместить у вас платное объявление. – Он говорит: – Да, я подожду.
Мона опять прижимает к лицу подушку. Ее пальцы оплетены узором из ржаво-красных змей и лозы.
Костер кровельный, говорит Устрица. Горчица. Пуэрария.
Карпы. Скворцы. Посеянное мясо.
Устрица говорит, глядя в окно:
– Вы никогда не задумывались, что, может быть, Адам и Ева – это просто два глупых щенка, которых Бог выбросил за порог, потому что они не просились пописать на улицу?
Он открывает окно, и в машину врывается запах – теплая вонь дохлой рыбы. Устрица повышает голос, чтобы перекричать шум ветра:
– Может быть, люди – это просто домашние крокодильчики, которых Бог спустил в унитаз?
Глава двадцать четвертая
Очередная библиотека. Я жду в машине, а Элен с Моной идут искать книгу. Я сам вызываюсь ждать. Когда они уходят, я быстро пролистываю ежедневник Элен. Почти под каждой датой записаны имена, и некоторые из них я знаю. Диктатор из какой-нибудь банановой республики или известный мафиози. Все имена зачеркнуты тонкой красной линией. Последние десять – двенадцать имен я переписываю на листок бумаги. Между именами – записи-напоминания о встречах. Почерк у Элен красивый и совершенный, как хорошее ювелирное изделие.
Устрица наблюдает за мной с заднего сиденья. Он сидит, закинув руки за голову. Босые ноги он положил на спинку переднего сиденья, так что они болтаются в непосредственной близости от моего лица. На одной ноге, на большом пальце – серебряное кольцо. На пятках – мозоли. Серые, грязные, растрескавшиеся мозоли. Он говорит:
– Мамочке не понравится, что ты роешься в ее личных вещах.
Я читаю ежедневник наоборот – от конца к началу. Три года имен и назначенных встреч. Там есть и еще, но я вижу, что Элен с Моной уже возвращаются к машине.
У Устрицы звонит мобильный, и он говорит в трубку:
– “Дурень, Демо и Дурында”, юридические услуги.
Я не успел прочесть и половины, и трети. Годы и годы страниц. Ближе к концу ежедневника – годы и годы чистых страниц, которые Элен еще предстоит заполнить.
У Элен в руках мобильный. Садясь в машину, она говорит в трубку:
– Нет, мне нужен аквамарин ступенчатой огранки, который принадлежал Императору Зогу.
Мона садится назад и говорит:
– Вы по нам не соскучились? – Она говорит: – Еще одна баюльная песня спущена в унитаз.