Колымская сага
Шрифт:
– Что? – спросил Славка.
– Сидит на каком-то обрывчике, на поваленном стволе лиственницы, под стлаником. Но я пока не вижу ничего похожего.
– Наверно, впереди. Я помню, мы проходили одно место. Там только под стволом дерева можно пройти. И оно как раз с обрыва свисало.
Мы взяли оружие наизготовку и пошли вперед.
– Вон оно! – минут через десять прошептал Славка, указав на почти горизонтальный ствол дерева, метрах в пятидесяти от нас нависший над лощиной с обрыва. Место, где лиственница уходила корнями в грунт, было полностью закрыто густыми ветками стланика.
– Можно обойти его по склонам. Но высоко и продираться…
– Видит он нас или нет?
– Наверно, еще нет. Мы все-таки кустами закрыты.
– Давай оставим здесь вещи, возьмем только оружие и снимем его с дерева.
– А если он за нами идет? Он же может все шмотки забрать.
– Я не подумал, – сказал я. – Но сейчас он нас вряд ли видит. Засунем вон туда, под корягу, и прикроем ветками.
– Ладно, давай.
Мы быстро спрятали вещи и медленно двинулись в сторону, где по нашему предположению прятался зэк.
Дерево свисало на высоте трех метров от подножия обрыва. Засада была удобной, так как обойти лощину было очень трудно и вряд ли кому пришло бы это в голову.
Не доходя метра два до дерева, мы вскинули наши стволы и направили их на куст стланика, стали медленно продвигаться вперед. Вот и он. Черная роба показалась в просветы между ветками. Изготовившийся к прыжку и уже осознавший, что попался, с перекошенным от злобы ртом и бешеным взглядом зэк.
Некоторое время мы молча смотрели друг на друга.
– Слазь! – наконец скомандовал Славка.
Зэк не шевельнулся.
– Слазь, подстрелим! – снова приказал Славка.
– Не боитесь, щенки? – отборный мат, предназначенный для сотрясения детской психики, раздался с дерева.
Славка посмотрел на меня:
– Боимся?
– Боимся! – ответил я.
– Тогда пали!
Я вскинул мелкашку и выстрелил в торчащее ухо зэка.
– Мать твою, мать… – схватившись за ухо и скуля, он снова выдал тираду отборного мата. – Вы что, пацаны? Я же пошутил! Идите себе с богом. Я просто так здесь сижу. Уж пошутить нельзя.
Злые глаза зэка забегали по орбите, высматривая возможность что-то предпринять.
– Не слезешь, тогда я пальну, – сказал Славка, прицеливаясь из двустволки.
– Ты чё, парень! Иду я, иду. Чего вам от меня надо? – зэк привстал, изображая намерение спрыгнуть.
– Повернись жопой и слезай, – потребовал Славка.
– Ладно, ладно! – он повернулся спиной к нам и оперся о склон как бы для того, чтобы начать спуск, и вдруг рванул вверх. Крутизна склона не очень способствовала его стремлению. Щебень осыпался у него из-под ног, и он снова скатился на исходную позицию. Славка выстрелил под корень лиственницы, на которой стоял зэк.
– Я спускаюсь! – истошно заорал беглец и начал спускаться с дерева.
Через несколько секунд он был на земле и, повернувшись к нам лицом, сам поднял руки вверх.
– Сядь на землю! – скомандовал Славка, решив, что так у него меньше будет свободы. Тот сел, опустив руки. – Руки пока держи. Надо его связать, Коль!
– Веревки в рюкзаке.
– Сходи! Я его на мушке подержу.
– Может, пойдем вместе? – предчувствуя недоброе, сказал я.
– Не боись! Если что, я его…
Я пошел. Взял один рюкзак, решив, что сделаю две ходки.
Когда я подходил к месту, где оставил друга с этим гадом, я услышал мычание как бы из зажатого рта. Через несколько шагов мне открылась страшная картина. Я до сих пор ее помню с отчетливостью во всех деталях.
Славка лежал на земле вниз лицом со спущенными штанами. Зэк одной рукой зажимал ему рот, а в другой держал двустволку, направленную в мою сторону. Сам он со спущенными штанами взгромоздился на мальчишку и конвульсивно делал известные движения. Из объятых ужасом глаз моего друга ручьем лились беспомощные слезы.
– Не подходи, гаденыш! – с матом-перематом изрыгнул мерзавец. – Тебя пристрелю, а его прирежу.
Я упал в небольшое углубление, и зэк выстрелил. Достать он меня не мог, так как не видел. Дробь кучной стайкой просвистела у меня над головой. Но и я видел только колыхание его задницы. Слезы мешали мне хорошо прицелиться, но я все-таки достал из мелкашки эту мерзкую жопу. Как ужаленный, зэк вскочил на ноги и пальнул в меня из второго ствола. Заряд был выпущен зря. Он орал и матерился, то зажимая кровоточащую рану, то истерично натягивая штаны и пытаясь их застегнуть, несмотря на торчащий и не желающий изменить положение длиннющий член. «Я отстрелю ему эту елду!» – мысленно воскликнул я и вскинул мелкашку. Сухой тихий щелчок возвестил осечку. Дьявольщина! А на меня уже с ревом мчался, держа в руке охотничий нож, заросший щетиной ублюдок.
Казалось, земля уходила из-под моих ног. Зэк несся как раненый зверь, для которого ранение было только источником пробуждения звериной силы. Я чувствовал затылком его приближение. Еще немного, и его зловонное дыхание перекроет мне кислород. Господи, почему я забыл про обрез, хлопающий меня по бедру в ковбойской самодельной кобуре. Я выхватил его на ходу и с разворота, падая в мох, что было силы даванул на курки. Увы, мой преследователь видел мои маневры и вовремя упал. А я, как дурак, нажал два курка одновременно и истратил оба заряда. Я отбросил в сторону уже ненужный мне обрез и помчался дальше в сторону озера. Зэк ломился за мной как лось через чащу. Но уже подальше. Видимо, он не понял, что я выпалил дуплетом оба заряда, и опасался второго выстрела. Но постепенно он стал снова меня нагонять. Я рванул за бугор, и вдруг подо мной сломалась гнилая палка, и я кубарем полетел в какую-то яму. «Все! Конец!» – прозвучало у меня в голове. Топот приблизился, затем я понял, что он остановился около ямы, в которой я лежал без движения.
Тяжелое дыхание напоминало хрип загнанной лошади.
– Куда-то спрятался, фря, – сипло проговорила тварь.
Мурашки пробежали по моей коже. В солнечном сплетении похолодело, а по телу пробежала волна жара. «Нет меня, нет! Ты слышишь, нет меня!» – и в тот момент, когда страшная рожа возникла надо мной и злобные глаза, казалось, впились мне в душу, я ясно увидел пустую яму, в которую я падал.
Мое зрение как бы обернулось вокруг себя, и я продолжал видеть ту же картину, но уже чувствуя, что смотрю на себя глазами моего преследователя.