Шрифт:
ИЗОЛЬДА АЛМАЗОВА
КОМА. 2024.
(Вспоминая Джорджа Оруэлла)
Мы все хотим знать, что нас ожидает в будущем.
Возможно, наше будущее будет именно таким...
Жанр: антиутопия.
(Женский взгляд на грядущие события недалекого будущего, или предчувствие будущего).
ЧАСТЬ 1
День
1.
Дорога была длинной и скучной. За окном проносился один и тот же пейзаж: серые и невзрачные поля, убогие сельские домишки, узкие выщербленные дороги на полустанках и железнодорожных переездах. Лишь однажды монотонное перестукивание колес и мою невообразимую скуку разбавила неприятная картина. Неряшливо одетая женщина с растрепанными волосами и хворостиной в руке, перегоняла через дорогу стадо коров. Грязными и донельзя стоптанными копытами они равнодушно шлепали по многочисленным лужам и лужицам, собравшимся после ночного ливня на убитой в край дороге. И все как одна худющие живелины были хромы. Едва перебирая тонкими ногами, коровы медленно, будто на бойню, брели к ферме, маячившей вдалеке.
Во мне начала зарождаться жалость к бедным животным, но поезд с неумолимой настойчивостью бежал вперед и опять перед моим взором предстало то же прежнее безрадостное зрелище.
Чем ближе я подъезжала к Неверску (ой, простите, Солнечногорску, так теперь назывался город, в котором я родилась), вид из окна становился все более мрачным и навевал беспричинную тоску.
Иногда мой поезд останавливался у чистенького вокзала какого-нибудь городка. Здания вокзалов (всех, без исключения, районных городов и поселков городского типа) были выстроены по одному проекту и ни на йоту не отличались друг от друга. Ну... разве только своим цветом, варьирующимся от грязно-серого до бледно-сиреневого, да клумбами, пестревшими яркими осенними астрами. Названия этих городков и поселков вызывали у меня недоумение. Я помнила их иными. И полное переименование населенных пунктов казалось мне странным и нелепым творчеством какого-то явно не совсем здорового чиновника.
Я ехала в гости к своей лучшей подруге Маре Гольской и предвкушала отличный десятидневный отпуск на родине. Увы, судьба разметала нас в разные стороны, и мы не виделись двадцать с лишним лет. Поначалу мы переписывались и при случае созванивались. Потом наша связь как-то резко оборвалась. И ни я, ни Мара почему-то не искали возможности пообщаться. Я, наверное, потому, что много работала и без устали моталась по свету в поисках новых тем для своего модного и очень популярного женского журнала. А Мара целиком погрузилась в домашние хлопоты и заботы о детях и муже.
Но как-то пару лет тому назад, на своей страничке в Facebook, я обнаружила, что женщина очень похожая на Мару постучалась ко мне в друзья. Посмотрев на ее аватарку, я засомневалась, что дама, смотревшая на меня с нечеткого фото это моя подруга. Лицо женщины было грустным, волосы почти белыми, а губы застыли в неестественной улыбке. Мы с Марой были ровесницами и такой седой моя любимая подруга быть просто не могла. Я помнила Мару веселой жизнерадостной девушкой с роскошными каштановыми волосами, искрящимися карими глазами и милой обаятельной улыбкой. Конечно, я приняла эту женщину в друзья, и она действительно оказалась Марой Гольской, моей подругой. Мы начали активно переписываться и однажды Мара пригласила меня в гости, сетуя на то, что не имеет достаточно денег, чтобы приехать самой и собственными глазами посмотреть на мое житье-бытье. Я была приятно удивлена приглашению и с радостью согласилась. Свою поездку я запланировала на сентябрь, когда уже будет не так жарко и проливные тропические ливни с сильными грозами не станут помехой моему отдыху. Гольская тоже обещала взять двухнедельный отпуск в сентябре. Я предполагала, что в самом начале учебного года ей будет сложновато
Так что все складывалось как нельзя лучше и весь август я нетерпеливо отсчитывала дни до нашей встречи. Визу мне открыли необычайно быстро. И по правде сказать, я была страшно удивлена, что эта процедура продлилась всего три недели. Из новостей я хорошо знала, что Элитария (так теперь называлась моя родина) стала очень закрытой страной. Глава Государства не очень приветствовал частные визиты иностранцев. Но чтобы не выглядеть в лице мирового сообщества диктатором, все же шел иногда на некоторые уступки и разрешал въезд в страну не только дипломатам, журналистам и нужным ему иностранным бизнесменам, но и простым гражданам других стран.
Скажу честно, я рассчитывала на веселый и приятный отдых в кругу семьи Гольских. Еще я надеялась, что мне удастся встретиться с друзьями юности и бывшими однокурсниками. Я училась в университете Неверска на журфаке, а аспирантуру заканчивала в Столице (ранее Большегорск). И да, да, не удивляйтесь. Теперь главный город страны назывался именно так незатейливо и просто - Столица.
А еще я всеми фибрами души желала навестить могилки родителей, которых не стало еще во времена Стабильности.
В общем, сидя сейчас в комфортабельном купе высшего класса, я находилась в предвкушении ярких и счастливых дней, но не могла и представить, что ждет меня на родине. Конечно, я была осведомлена о том, что здесь происходит. Но я и не подозревала, насколько далеко здесь все зашло.
2.
Сойдя с поезда, я с сожалением обнаружила, что меня никто не встречает. Только проводница, молодящаяся блондинка лет сорока пяти, с завистью поглядывала на мои джинсы и дорогой белый свитер из натуральной ангоры, подаренный мне мужем на день рождения. Повертев головой по сторонам в поисках подруги, я все же потопала в сторону здания вокзала вслед за другими пассажирами поезда. Как-то незаметно люди выстроились в колонну по четверо в ряду. Я оказалась зажатой между двумя мужчинами с серьезными лицами. В их руках не было багажа и этот незначительный факт немного насторожил меня, хотя ни одеждой, ни обувью эти типы ничем не отличались от других пассажиров. Четвертая женщина нашего ряда брела, опустив голову. Она старалась поспевать за всеми, но каждый шаг давался ей с большими усилиями. Складывалось впечатление, что она хочет казаться меньше и незаметнее. Женщина с трудом тащила свою тяжелую сумку и хрипло дышала. Ее чрезмерная полнота и посиневшие губы выдавали в ней сердечницу, и я начала опасаться, что бедняга сейчас рухнет на землю.
Колонна постепенно просачивалась внутрь красивого современного здания вокзала и когда я переступила его порог, ко мне подскочила молоденькая девушка в форме проводницы в кокетливо сдвинутой набок пилотке.
– Здравствуйте, - приветливо поздоровалась она и улыбнулась, но ее глаза оставались пустыми, и, я бы даже сказала, безжизненными.
– Мы всегда рады гостям нашего города. Пройдемте...
Девушка указала рукой в сторону стеклянной кабинки под первым номером. С потолка свисало неоновое табло, на котором красными буквами горело: "Только для иностранных гостей города". Левее высвечивалась надпись: "Только для приезжающих в город граждан страны". А еще левее: "Только для горожан". Собственно, весь периметр огромного зала был заставлен этими клетками из пуленепробиваемого стекла. Пассажиры поезда постепенно рассеивались кто куда, но ни один человек не вышел в город, минуя нужную ему кабинку. Кто-то справлялся со своим делом быстро, кто-то задерживался и, покидая свой проверочный (пропускной?) пункт, старался побыстрее оказаться за стенами гостеприимного вокзала.
Я неопределенно передернула плечами и покорно последовала за служащей. К моему крайнему удовлетворению мужики, сопровождавшие меня в колонне, чудесным образом куда-то испарились.
За деревянной и какой-то казенной стойкой, совершенно не соответствующей стилю здания из стекла и бетона, возвышался крупный мужик с абсолютно лысой головой. Определить его возраст было сложно. На вид дядьке можно было дать и тридцать, и сорок, и даже пятьдесят лет. И невзирая на его высокий рост и волевое лицо, он выглядел каким-то ординарным, безликим что ли.