Команданте Мамба
Шрифт:
Надо было что-то делать. Сев возле костра, я впал в прострацию, из которой меня вывел португалец. Тронув за плечо, он показал мне винтовку.
— Чего тебе Луиш?
— Ван, соберись, мы должны победить!
— Мы все умрём, — с мрачной обречённостью проговорил я.
Мне было очень себя жалко, ещё чуть-чуть, и слёзы полились бы у меня из глаз. Португалец внезапно стал передо мной и сказал.
— Я — Луиш Амош, несчастный бродяга, без дома и семьи, клянётся тебе, что умрёт вместе с тобой в бою, и не сбежит к твоим врагам.
После этих слов
— Русские — не сдаются, а умирают стоя с высоко поднятой головой, — произнёс я вслух. Мои воины, что делили со мной тяготы и лишения, завтра пойдут за мной в бой, и я не могу их предать. И плевать, что у них чёрный цвет кожи, а не белый.
Это МОИ воины, это я их учил и мучился с ними, вместе преодолел не одну тысячу километров, и сейчас, когда до цели осталось всего два шага, я не отступлю, и пусть моё тело терзают стервятники и растаскивают гиены, я не отступлю!
Ярость горячей волной поднялась во мне, вскоре уступив место злости, прочистившей мои мозги, заставив их работать, как форсированный процессор на материнской плате компьютера. Лихорадочно обдумывая завтрашний бой, я искал пути выхода из заведомо проигрышной ситуации. Но ничего не приходило мне в голову. Не в силах заснуть, я поднялся от костра, возле которого сидел в раздумьях, и, взяв оружие, пошёл проверять часовых.
Обходя посты, я не заметил чёрную тень, что ядовитой африканской гадюкой скользнула в траву и ушла в сторону противника. Вернувшись обратно, я начал доставать из памяти всё, что смог вспомнить из тактик древних армий.
Интерлюдия.
Командир лучшей сотни вождя сотник Наобум, до встречи с Ваном носивший имя Наа, замер в высокой траве. Затаившись, он проводил взглядом высокую фигуру вождя Вана, которого за глаза все называли Мамбой, прошедшего мимо затаившегося в траве Наобума и скрывшегося в кромешной темноте.
В ту же секунду сотник поднялся со своего места и скользнул в ночь. Благополучно обойдя часового, он побежал в сторону лагеря Верховного вождя Уука. До лагеря было всего пару миль, которые он преодолел всего за двадцать минут, ориентируясь на слабые огни костров. Обойдя посты вражеского лагеря, Наобум стал искать походный шатёр Уука.
Лагерь спал, ел и дрался. На Наобума никто не обращал никакого внимания. Идёт себе обычный негр, с одним мечом на поясе, ну и пускай себе идёт. Только непосредственно перед входом в шатёр верховного вождя его остановила охрана.
— Я к великому вождю Ууку, поклясться в своей преданности ему. Я из лагеря предателя Вана, и готов перейти на его сторону.
Один из воинов откинул львиную шкуру, служившую пологом шатра, и нырнул внутрь. Через пару минут он вышел оттуда в сопровождении высокого и худого негра с небольшой седой бородой, в небольшой чёрной шапочке на лысой голове.
— Кто ты? — спросил этот, по всей видимости, советник вождя.
Сотник Наобум низко поклонился, коснувшись правой рукой своей груди.
— Я, ничтожный раб нашего верховного вождя Уука, милостиво прошу его принять меня.
— Ты решил бросить своего вождя?
— Я ненавижу этого выскочку, в которого вселился злой дух. Он погубит всех нас и весь наш народ. Он посмел замахнуться на великий род Верховных вождей и хочет сменить династию. О, как я ненавижу его.
Тощий старик дал знак, воины разоружили сотника и ввели его в шатёр.
Покрытый шкурами диких животных снаружи, изнутри шатёр представлял собой круглую вытоптанную площадку, также застеленную шкурами, но более тонкой выделки. Внешний каркас из жердей и костей животных держал на себе всю конструкцию, чтобы не загромождать внутреннее пространство столбами и поперечными балками.
В центре шатра стоял небольшой трон, сделанный из чёрного дерева и слоновой кости, весь покрытый узорной резьбой искусного мастера древности. На нём чинно сидел ещё не сильно пожилой человек. У него были крупные грубые черты лица, пронзительные глаза навыкат, больше похожие на буркалы, которыми он сверлил каждого собеседника, словно пытаясь заглянуть ему в самое нутро.
Свет в шатре поддерживался небольшими масляными светильниками, в качестве топлива в которых использовалась смесь животного жира с пальмовым маслом с добавлением ладана, отчего дым приобретал запах благовоний, а не пах горелым жиром.
Возле трона сидели и стояли советники верховного вождя. Его визирь, начальник охраны, походный вождь, непосредственно командовавший войском, многочисленные родственники и его любимая жена, сидящая у ног вождя. Буркалы впились испепеляющим взглядом в испуганное лицо сотника Наа, осознававшего, что его жизнь висела на волоске, но обратно дороги уже не было.
— Кто ты, животное, что посмело приползти ко мне ночью и нарушить мой покой накануне сражения? Что тебя привело… о, несчастный?
Наа упал на колени и коснулся лбом пола.
— Я пришёл бросить к твоим ногам голову безумца, что командует сейчас в противоположном лагере.
Верховный вождь Уука запрокинул голову назад и стал громко смеяться. Вокруг трона тоже послышался сдерживаемый смех.
— Голова твоего вождя завтра будет торчать у моего шатра, и охранять его от злых духов.
Сотник Наа упал навзничь и, приподняв голову, заговорил.
— Несомненно, о, Великий. Но у него сильные и храбрые воины, что готовы идти с ним до конца, и у него есть громовые палки и отравленные стрелы, которые убивают малейшей царапиной.
— А ещё, его защищают злые духи. Во сне он бормочет на грубом и страшном языке, лает и смеётся женским голосом. Я сам видел, как по ночам к нему приходят исчадия загробной жизни. Он страшен в гневе! О… мой вождь.
Все советники переглянулись с невольной опаской, а любимая жена Уука, что до того времени спокойно сидела и медленно поглаживала ступню вождя, встревожено приподнялась и испуганно посмотрела на своего повелителя.