Командир дома
Шрифт:
— Понять, простить и отпустить? — предложил я.
— Ха! Нет уж, не дождетесь. Еще и стрелять в меня стали. А если бы не мое неприятие физическому урону? Тогда бы вообще меня убили! Вот как такое простить?
— Может тебе денег дать? — спросил его.
— И во сколько ты готов оценить СВОЮ жизнь и жизнь СВОИХ товарищей?
— Сто тысяч за каждого?
— Дешево, очень дешево. Легче убить, — он поднял пистолет и прицелился в меня. — Хотя нет, не так.
Положив пистолет, он поднял мой парализатор и стал его рассматривать.
— Интересная штука. Еще и именная, первый раз такую вижу. Как понимаю, твоя, — он направил палку на меня.
— Моя, — не видел смысла скрывать.
— Ну значит давай, переписывай ее на меня.
— Как? Я не в курсе. Да и зачем тебе? С твоими-то способностями… Телепорт, телекинез, да еще и неуязвимость.
— Ой, как приятно. Хвали меня, да. Все правильно, только не телепорт, а обычный сумрачный прыжок. Не телекинез, а удар ветром. И не неуязвимость, а неприятие физического урона. Впрочем, последнее уже говорил. Да только нанитов все это много жрет, если честно. А у тебя такая забавная палочка. Думаю, что ты все же не откажешься мне ее подарить. Не откажешься же, да? — он захихикал, как псих.
— Не откажусь, — сказал я. С психами спорить себе дороже.
— Хороший мальчик. Что для этого надо?
— Да не знаю я! — зло ответил ему.
— Неправильный ответ, — резко посерьезнев, сказал он и, снова подняв пистолет, выстрелил в меня.
Левую ногу пронзила сильная боль.
— Ай, мля! — крикнул я, начав крутиться на полу. — Что же ты делаешь, скотина?
— Третий раз спрашиваю — как передать мне твой парализатор?
— Ладно, ладно, скажу. Нужно мое согласие, потом взять в руку, а затем передать тебе.
— Да? Ну ладно, давай попробуем, — сказал он, вставая со своего кресла. — Только учти, будешь шутить — получишь пулю в голову. Помни про мои способности. Понял?
— Да понял, понял, шутить не буду, обещаю.
— Ну и славненько, — сказал он, подходя ко мне. Псих психом, а пистолет с собой взял и, подойдя ближе, приставил его мне к голове.
— Я сейчас тебе развяжу руки и даю эту палку в руку, ты соглашаешься на передачу, а потом медленно передаешь ее мне. Одно лишнее движение, и ты труп. Я-то ладно, обойдусь и без этой штуки. А вот ты сдохнешь. Усек?
— Усек, — поникнув головой, ответил я.
— Молодец, будешь себя хорошо вести — так и быть, отпущу. И, может быть, сразу всех четверых.
— Конечно, обещаю, — кивнул я ему.
Он приподнял меня за ветровку, заставив принять сидящее положение, затем распутал руки, связанные какой-то проволокой, а далее всунул мне в руку парализатор.
— Ну давай, действуй, — сказал мужик, снова приставляя к голове пистолет.
— Подожди, руки затекли, да и видеть мне его надо, — сказал я, осторожно выводя руки с парализатором перед собой.
— Вроде все, — через секунд десять ответил я ему.
— Давай сюда, только не вздумай направлять на меня.
— Конечно, я понимаю, — ответил я, опустив оружие стволом вниз и передавая за рукоятку.
Мужик совсем расслабился и сделал шаг вперед, чтобы перехватить парализатор. И как раз в этот момент ступня его ноги оказалась как раз под соплом моего оружия. Настроенный на максимальный урон, парализатор ударил. Раздался треск и этот чудила упал на пол, замерев.
— Тьфу ты, гад, напугал, — сказал я, поднимаясь и заглядывая в глаза мужику. — Прости, но я соврал тебе.
И что с ним дальше делать? Интересно, помрет ли сейчас? Ведь сердце и легкие тоже замерли. Скорей всего, да. Но судьба решила за меня. Со стороны, где сидела голая мадам, с цепью на шее, послышался истерический ор. Я резко оглянулся. Девка стояла и орала, глядя на лежащее тело.
— Дамочка, тихо! Держите себя в руках, — попробовал я ее успокоить. Ага, как же, так она меня и послушалась. Наоборот, стала только сильней орать, начиная идти к нам.
— Мля! Стой, кому говорю! — еще раз попытался я ее утихомирить, наведя на нее парализатор. Но что-то останавливало меня от выстрела. Быть может то, что она смотрела и орала на мужика, а не на нас. В конце концов, я отошел подальше и оставил ее наедине с «хозяином». Видимо, сейчас начнет его оплакивать, хотя он был еще жив, судя по отсутствию у меня сообщений о полученном опыте. Она подошла, опустилась на колени и взяла голову своего обидчика в руки, начав гладить того по волосам. Первый раз вижу проявление стокгольмского синдрома. Да только я не угадал. Девушка вдруг перестала того гладить, схватила его за волосы и начала бить головой о пол. А не, нормально, нет никакого синдрома.
— Дамочка, спокойней, — попытался я ее урезонить, но бесполезно, та просто зыркнула на меня так, что я передумал лезть не в свое дело, и продолжила вколачивать мужскую голову в пол. С каждой секундой она начинала все сильней подвывать и уничтожать своего мучителя. Жуть какая-то. Я в это время освобождал своих товарищей.
— Может вырубить ее? — предложил Вова, растирая развязанные мной запястья.
— Да ладно, в своем праве, — махнул я рукой, мысленно уже попрощавшись с опытом за этого мужика. Чую, натерпелась она весьма много, судя по ее состоянию. Все некогда молодое и красивое тело было в порезах и ожогах, будто над ней постоянно издевались. Хотя, скорей всего, так и было.
В какой-то момент крик и быстрота ударов настигли пика, и голова треснула, с неприятным звуком. Все, приехали. Еще несколько секунд поизмывавшись, дамочка успокоилась, отпустив измочаленную голову. Затем встала, улыбнулась нам почти адекватной улыбкой и тихо сказала: «Спасибо».
— Да не за что, красавица, — ответил я ей. — Прикройся, не смущай нас. Ты теперь свободна.
Но та печально покачала головой и вдруг метнулась в сторону окна. Вышибив его, девушка не проронив ни слова молча улетела вниз.
— Стой, дура, — запоздало крикнул я ей. — Эх, блин…
— Психованная какая-то, — покачав головой, сказал Миша.
— Психика не выдержала, видимо, — ответил Жора. — Не смогла жить. Спасибо, хоть на нас не кинулась.
— Жаль бабу, красивая была… — вздохнув, сказал Вова.
— Все, заканчиваем хандрить, — хлопнул я в ладоши. — У нас еще дела есть. Быстро обыскиваем, что у нас тут имеется и идем наконец строить этот гребаный ретранслятор. Заколебала проекция перед глазами.
— Саша, а почему ты стоишь? — вдруг спросил Миша. — Тебе же в ногу выстрелили.