КОМАНДИР ЯПОНСКОГО ЭСМИНЦА
Шрифт:
Мы продолжали следовать на юг со скоростью 18 узлов. С линейного корабля «Хийя» катапультировали самолет-разведчик. Прошел час, но с самолета не поступало никаких сообщений. Не появлялась и авиация противника. Внезапно начала портиться погода. Небо затянулось свинцовыми тучами и хлынул тропический ливень, перешедший в грозу.
Было совсем темно, настолько, что невозможно было разглядеть ближайшие корабли отряда. Мы ожидали приказа уменьшить скорость и увеличить расстояние между кораблями, но такого приказа не последовало. Нервы у всех были напряжены до предела.
Для адмирала Абе разразившаяся гроза была милостью Небес, поскольку
— Нам нужно подойти к цели вовремя. В мирное время ни один командующий не повел бы через слепящий шторм свои корабли на такой скорости и в столь тесном строю. В подобных условиях могло случиться все что угодно. В этом же походе через ливень и грозу, который продолжался более семи часов, не произошло ни одного ЧП, что прежде всего свидетельствует о высочайшей боевой подготовке экипажей наших эсминцев. Именно благодаря столь высокому боевому искусству мы даже в суматохе ночных боев никогда не стреляли друг по другу, а американцы, свидетельствующие об обратном, совершенно не правы.
На мостике линкора «Хийя» адмирал Абе на глазах у своих штабных приходил в самое отличное настроение, сказав своим вымокшим офицерам:
— Эта благословенная гроза движется с той же скоростью и тем же курсом, что и мы.
В это же время поступило первое сообщение с разведывательного самолета: «Обнаружил более дюжины кораблей противника у побережья Лунга». Прочтя сообщение, адмирал Абе рассмеялся:
— Если Небеса будут по-прежнему на нашей стороне, то, возможно, что нам и не придется иметь с ними дело.
Вскоре была перехвачена радиограмма с армейского наблюдательного поста на Гуадалканале, сообщавшего, что на острове очень плохая погода. Разведывательный самолет с «Хийя» в эфире появился еще раз, сообщив, что направляется на Бугенвиль, поскольку не может в такую погоду отыскать соединение. Адмирал Абе, поняв, что в такую погоду трудно будет организовать бомбардировку береговых целей, решил все-таки выбираться из-под прикрытия идущей на юг грозы. С линкора «Хийя» на ультракоротких волнах передали приказ: «Всем кораблям приготовиться к повороту «все вдруг» на 180 градусов».
Я немедленно отрепетовал по радио о получении подготовительного сигнала и стал ждать исполнительного, который обычно подавался через 30 секунд. Я напряженно смотрел на часы. В таких условиях очень важным является точное время передачи сигнала, чтобы избежать столкновений друг с другом. Прошла минута. Исполнительного приказа не было. Прошло еще 30 секунд. Тишина. Такого еще не бывало! Я крикнул по переговорной трубе в радиорубку:
— Был ли исполнительный? Нервный голос ответил:
— Не было, командир. Эсминцы авангарда «Юдачи» и «Харусаме» не подтвердили получение подготовительного сигнала.
Прошло еще три минуты. Переговорная труба из радиорубки снова ожила:
— Командир, линкор «Хийя» разговаривает с «Юдачи» и «Харусаме» на средневолновой частоте.
— Быть не может! — завопил я. — Они там все с ума посходили на линкоре!
Средневолновые диапазоны очень легко перехватываются противником. Поэтому все преимущества, которые нам дал идущий на юг грозовой фронт, были растрачены на флагманском линкоре.
В 22:00 из радиорубки доложили, что флагман дал
Абе не хотел рисковать. Многолетний опыт подсказывал ему, что после следования вслепую в течение семи часов и резкого поворота на обратный курс от первоначального строя должно было уже мало что остаться. И он был прав. Наш строй фактически распался. Позднее я узнал, что еще до сигнала с флагмана пять эсминцев авангарда, что шли в 8000 метрах впереди крейсера «Нагара», вынуждены были лечь на обратный курс, чтобы не выскочить на рифы Гуадалканала.
Таким образом, авангардная дуга разломилась на группу из двух и трех эсминцев, расстояние между которыми постоянно увеличивалось. Этот фактор сыграл важную роль в будущем сражении.
Ливень кончился в 22:40, примерно через 30 минут после начала нашего разворота на обратный курс. Затем Абе приказал совершить еще один поворот на 180 градусов, чтобы приблизиться к острову. Я считал, что теперь нам нужно построиться в одну кильватерную колонну.
Наш походный ордер совершенно не годился для боя с крупными силами противника. Однако Абе не дал приказа перестраиваться, и, возможно, впервые я начал сомневаться в правильности его действий.
Идти в бой, сомневаясь в правильности действий командующего, всегда тягостно, да и опасно. Я считал бессмысленным идти прежним курсом, когда враг нас уже совершенно точно обнаружил из-за радиопереговоров на средних волнах. Такой строй создаст противнику благоприятные возможности для нашего обнаружения и внезапного удара. Мои мысли были прерваны криком сигнальщика:
— Слева по носу по пеленгу 60 градусов небольшой островок! Прямо по курсу вижу вершины гор! Из темноты слева выплыли массивные очертания острова Саво, а прямо по курсу на фоне облаков вырисовывались вершины гор Гуадалканала. Каким-то звериным инстинктом я почувствовал неизбежность боя. Задрожав от возбуждения, я глубоко вдохнул освежающий ночной бриз и скомандовал:
— Орудия и торпедные аппараты на правый борт! Дистанция 3000 метров. Угол раствора торпед 15 градусов!
Мертвая тишина царила на корабле. Все были на своих местах по боевому расписанию. На флагманском линкоре «Хийя» адмирал Абе изучал последние разведывательные сводки. Наблюдательные посты на Гуадалканале доложили, что дождь кончился и они больше не видят кораблей противника у Лунга. С Бугенвиля сообщили, что с острова к Гуадалканалу посланы разведывательные гидропланы.
В 23:42 на частоте чрезвычайных сообщений поступил рапорт с эсминца «Юдачи»: «Вижу противника!». И все.
— Пусть сообщит расстояние и пеленг! — заорал Абе. — И свое место!
Адмирал не успел закончить, как сигнальщик, находящийся на верхнем ярусе надстройки линкора, доложил срывающимся на крик голосом:
— Четыре черных объекта прямо по курсу... Пять градусов право по носу... Похожи на военные корабли. Дистанция 8000 метров.
И после паузы добавил:
— Не уверен в докладе. Очень плохая видимость. «Юдачи», находившийся в 10 000 метрах справа по носу от флагманского линкора, молчал. Его начальник штаба капитан 2-го ранга Судзуки пытался уточнить расстояние у сигнальщиков: 8000 метров или нет.