Командировка в ад

Динаев Дино

— Полковник! — шелестом пронеслось по залу.

Высунувший ногу втянул ее обратно с немыслимой быстротой, было полное ощущение, что проштрафившаяся нога сделалась короче и спряталась в штанине. Люди Луки, не сговариваясь, убрали оружие. Сам Лука почувствовал некоторую неуверенность, он слишком много слышал об этом странном человеке, и сейчас все эти байки на некоторое время выбивали его из колеи.

И Картазаев бы ушел, воспользовавшись этой паузой, но все дело в том, что уйти так сразу он не мог. Напрасно Мошонкин кричал в открытую дверцу, даже Феликс опомнился и несмело трогал его за плечо. Все тщетно. Пауза была безнадежно упущена, и все начиналось

по новой, потому что постояльцы опомнились от первого шока.

Картазаев вернулся к стойке, а Феликс остался торчать у двери, потому что знал, одному без Полковника ему уйти не суждено. Лука, наконец, оценил обстановку, вернее как ее можно повернуть для себя с выгодой, и расплылся в радушной улыбке, а подоспевшего Жестянщика оттолкнул как нашкодившего кота.

— Базара нет! Прошу за наш столик! Премного о вас наслышан!

Проигнорировав приглашение, Картазаев зашел за стойку. В находившейся за ней комнате Тома позволила себя обнять. Какая женщина, подумал Картазаев. Какие восхитительные формы. У него было много женщин, и каждую он хотел в свое время, но ни одна из них не возбуждала его как эта. Ему хотелось немедленно опрокинуть ее на кровать, раздеть, увидеть ее голой, вытворять какие-то немыслимые вещи. Может это и есть любовь? Смесь возвышенного чувства и звериного рыка?

— Ты не торопился ко мне, — холодно произнесла женщина, мигом остудив опаленную голову, и Картазаев сразу пришел в себя, он проявил недопустимую слабость, не вовремя включившийся физиологический рефлекс, это больше не повторится.

— Ну и как ты живешь? — спросил он, отстранившись и сев из-за отсутствия мебели на койку.

— Вдали от столицы жизнь течет медленно, — пожала она плечами. — У меня все по-прежнему, а ты изменился. В тебе появился нездешний лоск. Кто я для тебя? Дешевая портовая шлюха?

— Не говори так! Я помнил о тебе.

— Не надо врать. Я не зеленая девица, обольщенная прыщавы юнцом, врущим, что все это ерунда, и никто об этом не узнает. Я знала, что ты меня бросил, только не знала, что у тебя хватит наглости вернуться.

— Зачем ты тогда рассказывала этим людям байки про меня? Они теперь возомнили обо мне бог весть что. И как бы это не вышло мне боком.

Картазаев чувствовал, что говорит не то. Откровенно говоря, ему было наплевать, что он там несет. Опять не вовремя включился приснопамятный физиологический рефлекс. Самые лучшие агенты-женщины, сделал вывод Картазаев. Потому что им по большому счету наплевать на секс. Мужчины — уязвимый с точки зрения разведывательной деятельности объект. Стоит им увидеть крашенную макаку, и у них встает.

Он выглянул в приоткрытую дверь и увидел за стойкой обоих своих напарников.

— Мошонкин, ты чего машину бросил? — прошипел он.

Тот ответил тоже конспиративно, не отрывая взгляд от стойки.

— Вышли пара мордоворотов, велели зайти. Сказали, милости просим, откушайте водочки, а у самих пушки в руках, и предохранитель снят.

— Дал бы газу и посшибал их к едрене фене.

— Я не мог вас бросить.

— Спасибо, успокоил. Теперь мы умрем вместе.

— Тимофей в таких случаях никогда не сдавался, — буркнул Мошонкин.

Картазаев спросил у Томы:

— Здесь есть запасной выход?

— Что, как жаренным запахло, сразу Тома понадобилась? — усмехнулась она.

— Послушай, ты, женщина! — вспылил Картазаев, он подумал, что это первая семейная сцена в его жизни, этого у него-то, у которого никогда не было семьи, одни бабы дурные.

Он подскочил к ней, намереваясь влепить

по ее наглой, настырной физиономии, но вместо этого действительно влепил. Только на этот раз тяжелый мужской поцелуй. Она затрепыхалась, вырываясь, но из натруженных и умелых рук Вольда еще не вырывалась ни одна женщина. Движением, привычным настолько, что оно казалось ему родом из детства, он запустил ей руки под юбку и трусы. Взяв за упругие ягодицы, оторвал хозяйку роскошных форм от земли. Она еще поболтала в воздухе ногами, больше для проформы, чем для реальных действий. Как же, сопротивлялась.

— Мошонкин, что делает этот их главный?

— Лука! — подсказала запыхавшаяся Тома.

— С кем-то по мобиле трещит, и рожа у него довольная как у кота, сметаны поевшего.

— Это он Костогрызову звонит! — с тревогой произнесла Тома.

— Что за тип?

— Страшный человек. Недавно здесь появился. Кучу народа пострелял. Местных буквально выкосил. Целую банду отморозков с собою привез. Лука один из пришлых. Ментов как водится, перекупил, денег у него немерено.

— Откуда?

— О таких вещах не рассказывают. Но он швыряет их направо и налево. Костогрызов никого не боится, говорят, за ним кто-то стоит, что всегда его прикрывает и в любой ситуации. Тот еще страшнее, чем Костогрызов. Когда Костю в самом начале местные прижали, ну собрали все силы, да и обложили в их загородной хате. Так тот самому позвонил. Не знаю, что произошло, так местных на куски всех порвали на месте. Никто не ушел.

— Пожалуй, нам действительно пора, — решил Картазаев, а на вопросительный взгляд женщины и невысказанный вопрос ответил. — Я тебе позвоню.

Он вышел из-за стойки и, кивнув своим, чтобы следовали за ним, двинулся к выходу. Главное в таких ситуациях шагать решительно и не смотреть по сторонам, чтобы ни у кого не возникло мысли вас остановить. Решительно шагающий человек вызывает именно такие чувства. Чувство, что его останавливать не стоит. Их никто и не думал останавливать, но вместо чувства удовлетворения, Картазаев наоборот испытал чувство тревоги. Их должны были остановить, просто обязаны, а если не попытались этого сделать, значит, главный сюрприз ждет их на улице. Он даже не предполагал, какой это будет сюрприз.

Когда Картазаев вошел в бар, один человек оттуда вышел. Был он тощ, плащ болтался как на вешалке, на бледном болезном лице покрасневший от хронического насморка нос, при дыхании получалось нечто вроде хрюканья. Но сгубила его не болезнь, а жадность. Не замечая, что за ним довольно заинтересовано следят, Хрюк сразу за дверью достал мобильник и позвонил.

— Леший, это я. Сообщение есть. Полковник объявился. Тома его сама узнала. Он сейчас вместе с ней в баре…Ой!

— Ты чего это, Хрюк? — спросил тот самый следящий человек, ранее его можно было узреть за одним столом с Лукой. — Веселье в самом разгаре, а ты уходить собрался? Что у тебя в руке?

Хрюк, спрятав руку с телефоном за спину, тыкал все кнопки подряд, стирая номер.

— О, мобила! Да ты у нас крутой. Ну-ка дай сюда.

Хрюк безропотно подчинился, сказав:

— Ты не подумай чего, я знакомой звонил.

— Номер, наверное, случайно стер? Ну, да ладно, я же ничего такого не думаю. Пойдем, выпьем, как принято у земляков. О, да у тебя номер оказывается, не стерт!

— Где? — Хрюк, позабыв осторожность, потянулся к экранчику и поплатился за это.

Мужчина погрузил нож ему в сердце и сразу вынул. После чего подхватил агонизирующее тело и отволок к морю.