Командировка
Шрифт:
– Вот сам у него и спросишь в более подходящее время, – ответила хозяйка и направилась к двери соседнего номера.
Майору явно не хотелось признаваться в поражении в присутствии молоденького подчиненного, но осторожность взяла верх, и, поколебавшись, он направился к занятому двухместному номеру вслед за хозяйкой.
Дверь распахнулась еще до того, как Гаухар постучала. Казалось, что жильцы только и ждали этого визита. Двое мужчин лет сорока стояли перед открытой дверью. Один из них держал смартфон, другой – комкал в руках полотенце. За их спиной виднелось нагромождение огромных клетчатых сумок, которые так любят торговцы-челноки. Пирамида из сумок разделяла комнату на 2 половины, в каждой из которых находилось по кровати.
Объяснить желание постояльцев поселиться в двухместном номере можно было только отсутствием денег на оплату более приличного жилья или опасением за сохранность .вещей
– О, полиция! – воскликнул один из них среднего роста начинающий лысеть плотный мужчина, – чем мы заслужили такое внимание?
Он мне чем-то напомнил Чичикова из старого телеспектакля. Длинное лицо с пухлыми щеками, неопределенная улыбка, котора может обозначать какие угодно чувства: от услужливости до пренебрежения.
– Предъявите документы, – потребовал майор. С этими жильцами он решил не церемониться.
Пока мужчины доставали из каких-то сумок паспорта, майор бегло окинул взглядом комнату, безуспешно пытаясь обнаружить присутствие еще одного человека.
Первым протянул документы напарник «Чичикова» – маленького роста пухлый человечек с мелкими чертами лица. Недостаток роста он старался компенсировать излишне правильной осанкой: казалось, что его в позвоночник вставлен металлический штырь. Его маленькие губки были крепко сомкнуты, что придавало ему важный вид, который бывает у пупсов – игрушечных голышей, популярных в годы детства моей мамы.
– Беляков Илья Владимирович, – медленно прочитал майор, глядя в паспорт, – По какому делу Вы здесь?
– Коммерция, – коротко ответил человечек. Приходится самим разгребать то, что налепили ленивые подчиненные, – ответил он, как-бы дистанцируясь от всей убогой окружающей обстановки.
– Воронин Данил Анатольевич,– также протяжно майор прочитал фамилию протянувшего документ «Чичикова», – Что у вас в сумках?
– Кожа, шкуры: работяги не вывезли после выделки. Вот нам и пришлось пилить сюда и собирать по всему району. Еще будем здесь сидеть, как минимум неделю, – ответил «Чичиков».
Похоже было, что ситуация действительно его огорчает.
– А Вас что-то конкретное интересует? – задал вопрос «Пупс».
– Мне надо знать: кто приехал ночью в этот мотель, и где он сейчас, – сказал майор с требовательными нотками в голосе.
– Можем твердо сказать, что сегодня была на редкость спокойная ночь,– сказал «Чичиков», – наши окна выходят на дорогу, если бы кто-то подъезжал, мы бы сразу услышали. Все было тихо, как в могиле- при этом он как-то игриво взглянул на Гаухар. Стало понятно, что до них донеслись звуки нашего утреннего сражения.
Майор даже не заметил ложь в словах Чичикова: их окна выходили не на дорогу, а на задний двор. Я тоже в тот момент не обратил на это внимание. Я не мог оторвать взгляд от левой руки постояльца: На предплечье красовалась точно такая же татуировка, как на руке убитого мотоциклиста.
– Ладно, давай смотреть дальше,– сказал майор, обращаясь к Гаухар.
Но не успели мы выйти из номера, как в нагрудном кармане майора зазвонил телефон. Дедушка Макс поднес телефон к уху, послушал несколько секунд. Затем, не говоря ни слова, пошел к лестнице, на ходу бросив помощнику:
– Возвращаемся в отделение!
– Проводи их,– быстро сказала Гаухар, – Убедись, что они действительно уехали.
Я бросился на улицу вслед за полицейскими и увидел, что они уже садятся в машину. Загудел мотор и автомобиль, сделав круг по двору, вырулил мимо указателя на дорогу. Я только сейчас обратил внимание на эту фанерную табличку, закрепленную на деревянном столбике. На ней было написано название мотеля и его адрес. Что-то заставило меня подойти к ней поближе. Потрясенный я уставился на неровные буквы. На табличке было написано то же название мотеля и тот самый адрес, который мне назвал овцевод, похороненный мною в устье высохшей реки!
Я вернулся в дом. От проснувшегося было оптимизма не осталось и следа. Стало очевидно, что спокойно переждать, отсидеться здесь будет невозможно.
Тревожные мысли замелькали в голове. Погибший наркоторговец назвал этот адрес, значит именно в мотель ведут нити грязного бизнеса. Замешана ли хозяйка в этом деле? Может этим объясняется ее борьба с Дедушкой Максом? Может честный полицейский что-то подозревает и действительно старается вывести преступников на чистую воду? И эта загадочная фраза старика: я был уверен, что она мне не послышалась.
Снова передо мной возникла задача, способов решения которой я не знал.
Оставшуюся часть дня я с усердием занимался обустройством бара: это дело отвлекало и не давало возможности размышлять о безвыходности ситуации, в которую я влип.
Я расставил мебель, приготовил посуду, составил меню. Оно получалось довольно разнообразным. Кром яичницы и шашлыка можно было предлагать пиццу и спагетти (пригодился опыт дядюшкиных званных обедов). Благо, что среди инвентаря буфета удалось найти электрическую духовку и пару электроплиток. Ингредиенты для новых блюд согласилась готовить Гуля.
Эта девочка оказалась смышленой и расторопной. Кроме того, она обладал покладистым нравом, что делало ее незаменимой помощницей. Вдвоем мы не только навели порядок в буфете, но и приготовили тесто для пиццы: в морозилке оно сохранится и его хватит на пару-тройку дней. Я заметил, что приготовление теста располагает к беседе. Вернее, наше общение больше походило на интервью: я задавал вопросы, Гуля послушно отвечала.
– В каком классе ты учишься? – начал я.
– Перешла в седьмой, – ответила девочка.