Командор Советского Союза

Земляной Андрей Борисович

Шары будут собираться из восьми сегментов на орбите и после герметизации, внутри устанавливаться оборудование.

У советской космонавтки был хороший опыт сборки отдельных частей космических аппаратов в открытом космосе, так что проблем не должно было возникнуть.

Собственно, всё было уже давно решено. Проект станции защищён на заседании правительства, распределение заказов - определено приказом Булганина, и даже состав первого экипажа, а точнее сборочной бригады, которая будет монтировать из блоков станцию, тоже подписан. В текущее время шла весьма вялая борьба за ордена, медали и почётные звания в которой Александр как всегда не участвовал. Он считал, что его предприятия и трудовые коллективы и так не обделены знаками внимания.

Да и треть всего оборудования космической тематики делалась у него на предприятиях. Ещё треть делал Авиапром, а остатки подбирались Минсредмашем который в кулуарах называли никак не иначе чем Атоммаш, который недавно принял вполне революционную программу перевооружения производств на новейшие станки Точмаша. Донской казак Ефим Павлович Славский, командовавший советским атоммашем, был впечатлён станком настолько, что не слушая никаких возражений, снял с основания напечатанную крыльчатку турбины и увёз с собой для того, чтобы повесить на стену.

Проблема высокотемпературных лопаток была в том, что они работали в среде, которая была горячее чем их температура плавления. И для того, чтобы лопатки не расплавились, через них прокачивали топливо, которое их охлаждало. Для этого внутри каждой лопатки были сделаны канальцы, пронизавшие ее, что конечно усложняло производство на порядок. Их отливали, выращивали, и вообще изворачивались по-всякому, но те, что показал Мечников были лучше всех. Прочнее, лучше держали нагрев, и практически не имели скрытых дефектов. Ну и вишенкой на торте стало то, что стоимость изготовления такой детали, даже не отдельной лопатки, а компрессорного колеса целиком, было в десять раз дешевле, что давало авиапрому и Атоммашу огромную экономию, а технологи и инженеры спешно разрабатывали включение пространственно-координатного станка в свои техпроцессы. И всё это в ситуации, когда станки пока ещё собирались штучным образом, потому как конвейер только налаживался и первые серийные изделия должны были поступить на склад только через три месяца.

Вот собственно это и обсуждал министр Средмаша Славский, генеральный конструктор Клеймёнов, министр Авиапрома – Антонов, и директор Ленинградского Оптико-механического завода – головного предприятия оптической тематики Захарьевский.

Эти монстры конструкторского и инженерного дела, точно знали к кому подойти. Артузов для них был всего лишь администратором и управляющим несмотря на высокий статус. Все, кому надо, точно знали, что настоящим мотором Точмаша был Мечников, и его бредовые, но всегда срабатывавшие идеи. И сейчас они все вместе насели на Мечникова с тем чтобы продавить ускорение процесса производства новых станков. Заинтересованных людей было гораздо больше, но в переговорную комнату попали только те, кого Александр хорошо знал и с кем у него были хорошие отношения.

– Ну, Александр Леонидович! Мы готовы предоставить вам бригаду наших лучших наладчиков, и инженеров-механиков. – Продолжал увещевать директор ЛОМО Александр Николаевич Захарьевский.

– А мы дадим любой металл! – Добавил министр Средмаша.

– Товарищи! – Александр поднял руки. – Даже если собрать девять рожениц, ребёнка за месяц не получить. Да, работы можно немного ускорить. Ну скажем на пару недель. Но это максимум. И я прошу обратить внимание на строгую очерёдность получения станков утверждённую аппаратом товарища Булганина.

– А сверхплановое? – Сразу ввинтился в разговор Олег Константинович Антонов.

– Товарищ Антонов? Какое там «сверхплановое»? – Александр округлил глаза. – План бы выполнить. Каждое изделие настраивается вручную на месте установки, и вывешивается как оптическое оборудование. Каждый вал координатного привода – произведение инженерии и энергетики, каждый шаговый двигатель шедевр ювелирного и инженерного искусства. Я товарищу Глушкову всю плешь проел пока мне нормальное программное обеспечение сделали. А кстати контроллеры и процессоры для станка тоже штучные изделия, и пойдут

массовым выпуском через полгода. И, товарищи. Вы же понимаете, что мы здесь просто перепрыгнули через поколение станков? Вот так запросто создали производственный центр, который опережает всё что сейчас имеется в наличии лет на сорок? Мы ещё не внедрили программно-управляемые станки, вообще не сделали многокоординатные фрезеры, а уже подошли к аддитивным станкам. Во многом благодаря тому, что есть в нашей жизни энергетика. Но магией всё на свете не решить.

– Да всё мы понимаем. – Клейменов кивнул. – Но и вы нас поймите, Александр Леонидович. Каково нам сидеть и ждать, когда мы точно знаем, что есть оборудование, которое разрешит наши застарелые проблемы. У меня одна деталь есть. Так её отливают вначале, после обрабатывают, сваривают с другой деталью, снова обрабатывают, проходят отверстия, и в конце делают наплавку. Малейший брак на любом этапе – и всё на свалку. А на вашем станке, у нас получается всего две операции. Печать детали и наплавка.

– Вот и потерпите. Пять станков будут готовы к первому сентября, на это и рассчитывайте. А лихорадить производство я вам всё равно не дам. У меня после прошлых штурмов народ ещё в себя не пришёл.

Когда они вышли из переговорной комнаты, народ уже был в сборе, и обсуждал разные темы собравшись в кружки.

Александр уже хотел пройти в зал и сесть, когда путь ему преградил незнакомый мужчина.

– А это же великий конструктор, и великий учёный, товарищ Мечников. Образование у него правда всего лишь Плехановка, но это же не препятствие для гения?

– Мальчик, ты кто? – Александр улыбнулся, сразу перейдя в боевой режим. Наезд был такой тупой и примитивный, что за версту попахивал провокацией. И чуть повысив голос спросил: Товарищи, чей ребёнок?

– Гражданин, вы чего? – Президент Академии Наук Мстислав Келдыш, шагнул ближе. – Достижения Александра Леонидовича нам всем известны. Например, нуль-т портал, или антиграв. И между прочим, все материалы по антиграву, я сам забирал из личной мастерской товарища Мечникова, и журнал посетителей если что, опечатывал тоже я. Так вот там не значилось ни одной другой фамилии кроме самого товарища Мечникова. И всё что было сделано всё там, в лаборатории. Потому что я видел и обрезки металла, и станки, и прочее оборудование. Я уж не говорю про министерство точного машиностроения, которое было создано с ноля, самим Мечниковым, и в среде людей, знающих так и называется: Мечниковское министерство. Заметьте не Артузовское, а именно Мечниковское. Ну и кроме того, за ним работы по новейшим истребителям и вертолётам, морским пушкам и десятки если уже и не сотни других тем. Да простите не у всех именитых конструкторов столько заслуг, и воплощённых изделий.

– И от меня получите. – Иван Терентьевич Клейменов, тоже подошёл ближе. – Турбокомпрессоры повышенной надёжности – Мечников. Разъёмы на всей нашей космической и военной технике – Мечников, да даже броня наших морпехов, и штурмовой пехоты – Мечников. А вы кто такой чтобы бросаться такими обвинениями?

– Я инженер! – Взвизгнул мужчина и попытался ударить рукой, но вдруг перед ним возник Григорий и перехватив руку, чётко без замаха пробил в солнечное сплетение, от чего гражданин сразу сделался тих и задумчив. Но на вытянутой вперёд руке что-то сверкнуло, и Мечников остановил охрану, которая уже собиралась вынести тело.

– А ну ка парни… Он выкрутил руку костяшками вверх, и увидел печатку с торчащей посередине иглой. – Да никак яд? С чего бы это ему в меня иголкой тыкать?

– Похоже на то. Григорий кивнул. – Сто процентов кто-то из нас зацепился бы. Спасибо Александр Леонидович.

– И вам спасибо. – Мечников кивнул и проводив взглядом охранников, уносивших скандалиста, обернулся на молча стоящих учёных и инженеров. – Ну, что, пойдём в зал? А то вот освоят космос без нас.

Стоявшие вокруг, несколько напряжённо рассмеялись, и потянулись на совещание.