Комарра. Гражданская кампания. Подарки к Зимнепразднику. Дипломатическая неприкосновенность (Тетрология)
Шрифт:
– Так что, дабы такая подготовка и огромный опыт не пропали втуне, – продолжил дядя Фортиц, – Грегор подыскал Форкосигану подходящую работу на гражданке. Как правило, обязанности Имперского Аудитора не требуют отменной физической подготовки… Хотя, должен признаться, мне лично очень пригодилось наличие человека моложе меня и значительно, я бы сказал, миниатюрнее, чтобы провести исследования наружной стороны отражателя в открытом космосе. Боюсь, я несколько злоупотребил его терпением, но он действительно оказался весьма наблюдательным.
– Он и правда ваш помощник?
– Ни в коем случае! Какой идиот это сказал?! Все Аудиторы равны. Главенство хорошо лишь иногда, чтобы разобраться с делами чисто
Видишь ли, по нашей работе учебников нет. Когда-то было предложение, чтобы Аудиторы сами его создали, но они сочли – и, по-моему, очень мудро, – что от этого будет больше вреда, чем пользы. Вместо этого у нас есть архивы, где хранятся отчеты Аудиторов. Просто прецеденты, никаких правил. Не так давно некоторые из вновь назначенных Аудиторов предприняли попытку еженедельно читать несколько старых отчетов, а затем собираться за ужином, чтобы их обсудить и проанализировать. Очень захватывающее мероприятие. А ужины – просто объедение. У Форкосигана – фантастическая повариха.
– Но это ведь его первое задание, да? И… он был назначен просто так, по императорскому пожеланию?
– Сначала у него было первое задание как у временного, Девятого Аудитора. Очень трудное, внутри самой СБ. Совершенно не для меня работенка.
– О Господи! Неужели он имеет какое-то отношение к тому, что прошлой зимой в Имперской службе безопасности сменилось два шефа?
– Лично я предпочитаю технические расследования, – дипломатично заметил дядя.
Пока Катриона переваривала информацию, появились заказанные ими сандвичи с цыпленком. Так чего же она на самом деле ищет? Какой поддержки? Она вынуждена признаться, что Форкосиган, с его холодной улыбкой и теплыми глазами, ее волнует, но не могла понять почему. Он довольно-таки язвителен. Уж наверняка она не испытывает подсознательного предубеждения к мутантам, когда Никки…
В Период Изоляции, если бы у меня родился кто-то вроде Форкосигана, то во имя сохранения генофонда моим материнским долгом было перерезать младенцу горло.
Никки, к счастью, избежал бы подобной участи. На время.
Периоду Изоляции пришел конец. Навсегда. Слава Богу.
– Мне кажется, Форкосиган вам нравится, – попробовала она подобраться с другой стороны к интересующему ее вопросу.
– И твоей тете тоже. Мы с ней прошлой зимой несколько раз приглашали его на ужин. Вообще-то, если припомнить, именно тогда ему пришла в голову мысль устроить эти дискуссионные встречи. Я знаю, что поначалу он тихий – из осторожности, надо полагать, – но становится очень шустрым, как только представляется возможность.
– Он тебя забавляет?
На саму Катриону Форкосиган произвел какое угодно впечатление, только не забавное.
Проглотив кусок сандвича, дядя вновь поглядел на скрытый за облаком отражатель.
– Я преподаю инженерное дело вот уже более тридцати лет. Это довольно утомительное занятие. Но каждый год я с удовольствием обнаруживаю среди своих студентов нескольких очень ярких и талантливых, ради которых и стоит преподавать. – Он отпил глоток пряного чая и заговорил еще медленнее. – Но гораздо реже – в лучшем случае раз в пять, а то и десять лет, среди моих учеников появляется настоящий гений, и тогда удовольствие преподавать становится честью, которую ты лелеешь всю жизнь.
– Вы думаете, он гений? – подняла бровь Кэт. Этот
– Ну, пока что я не очень хорошо его знаю. Но полагаю, что да, он гений. По крайней мере периодами.
– Разве можно быть гениальным периодами?
– Все гении, встречавшиеся мне на пути, были гениальны именно периодами. Чтобы тебя признали гением, достаточно проявить гениальность один раз, знаешь ли. Но в нужный момент. А, вот и десерт! М-м, просто великолепно! – Дядя Фортиц радостно набросился на шоколадный десерт со взбитыми сливками и орехом пекан.
Кэт нужны были сведения личного характера, но она по-прежнему получала лишь информацию о карьере интересовавшего ее лица. Придется, видимо, действовать более прямолинейно. Аккуратно отломив ложечкой кусочек яблочного пирога с мороженым, она наконец набралась храбрости:
– Он женат?
– Нет.
– Меня это удивляет. – Или нет? – Он ведь из высших форов, из самых высших. В один прекрасный день он станет графом, ведь так? Он, мне кажется, богат, занимает высокое положение… – Кэт замолчала. Господи, что она творит?! Она что, намеревается спросить, что же с ним не так, из-за чего он до сих пор не женат? Какое генетическое нарушение сделало его таким, какой он есть? И от кого он его унаследовал, от отца или от матери? Он импотент, стерилен, как он действительно выглядит без этих дорогих одеяний? Скрываются ли под его одеждой более серьезные уродства? Он гомосексуалист? Не опасно ли оставлять Никки с ним наедине? Ничего этого она спросить не может, а обходные и наводящие вопросы явно не приведут к цели. Черт побери, куда проще было бы получить нужные ей сведения, разговаривай она не с дядей, а с его женой.
– Последние десять лет он все больше находился за пределами империи, – ответил профессор, будто это что-то объясняло.
– У него есть братья или сестры? – Нормальные братья или сестры.
– Нет.
Плохой признак.
– Ой, нет, вру, – спохватился дядя Фортиц. – У него есть брат. Не в обычном смысле, правда. У него есть клон. Хотя и не похожий на него.
– Это… Если он… Я не понимаю…
– Если тебя это интересует, то придется тебе попросить объяснений у самого Форкосигана. Это все достаточно сложно даже по его меркам. Сам же я этого парня пока не видел. – Проглотив очередную ложку десерта, он добавил: – Кстати, о братьях и сестрах, когда вы планируете подарить их Николасу? В твоей семье вскоре могут возникнуть проблемы, если ты и дальше будешь с этим тянуть.
Кэт улыбкой скрыла охватившую ее панику. Осмелится ли она все рассказать дяде? Брошенное ей Тьеном обвинение в предательстве все еще звучало у нее в голове, но она так устала, просто до смерти устала от этой дурацкой таинственности. Если бы только здесь была тетя…
Она мрачно подумала о противозачаточном имплантате, этом кусочке галактической медицины, который Тьен безоговорочно принял. Имплантат давал ей галактическую стерильность без галактической свободы. Современные женщины охотно расставались с риском и тяготами естественного вынашивания плода в пользу безопасного и весьма эффективного маточного репликатора, но одержимость Тьена сохранить его заболевание в тайне лишила Кэт этого блага галактической медицины. Даже если он и излечится соматически, то генетически все равно останется болен, и все его потомство будет подвергаться генсканированию. Неужели он действительно не хочет иметь больше детей? Когда она как-то раз попыталась поговорить с ним об этом, он отмахнулся от нее, заявив, что всему свое время. А когда стала настаивать, разозлился и обвинил ее в занудстве и эгоизме. И это его заявление безотказно сработало, заставив ее замолчать. Как всегда.