Комбат не ждет награды
Шрифт:
– Странные. Я с тебя, конечно, подписку о неразглашении брать не буду, но, как ты понимаешь сам, болтать об этом деле не стоит.
До последнего времени мой отдел занимался хорошим и полезным делом. Мы проверяли доходы людей, которые по долгу своей службы заняты торговлей вооружением. А это, как ты знаешь, одна из главных статей доходов российской казны.
– И еще водка.
– И она.
– А много нарушений нашли? – криво усмехнулся Комбат.
– Если ты думаешь, меня интересовал солдатик, который продал чеченцам свой автомат, то ошибаешься, – рассмеялся
– Погодите, Леонид Васильевич, я не совсем понимаю.
– Богатых людей в мире, Борис Иванович, не так уж и много. В основном богатство переходит из рук в руки от отца к сыну, от мужа к его вдове, и фамилии, в общем-то в списках богачей, владельцев вилл, повторяются. Довольно несложно отследить цепочку приобретений крупной недвижимости. На Западе из этого уже давно никто не делает большой тайны. Но вот уже лет десять, как к богатым людям Запада прибавились богачи из России.
Мои люди просматривали данные о том, какие земельные участки, какие дома куплены в последнее время русскими, как самими, так и через подставных лиц. Получился весьма интересный список. Меня не удивляло, что попали в него министры, председатели комиссий, люди, возглавляющие государственные фирмы по торговле оружием. В каждом конкретном случае я приблизительно представлял себе, откуда у них такие большие деньги.
– Неужели на зарплату купили? – с издевкой спросил Комбат.
– Конечно же нет! Но я знаю, где они украли эти деньги, им есть за что давать взятки. Немного снизили цену на ракетно-зенитный комплекс, продали за полцены несколько танков, а все остальное покупатели перевели на их личные счета. Из полученных мною данных я отсеял всех гражданских, остались военные. Понимаешь, Борис Иванович, слишком мелкую ячейку я сделал в сети, которую забросил в мутную воду. И попалась туда одна рыбешка, с которой непонятно было что и делать.
Комбат постепенно начал понимать, что то, о чем ему сейчас рассказывает Бахрушин, имеет непосредственное отношение к сегодняшним похоронам.
– Представь себе, Борис Иванович, что живет себе и служит под Смоленском скромный подполковник по фамилии Борщев. Занимает совсем незавидную должность – заместитель начальника законсервированного полигона. И хранятся на вверенных ему складах старые, времен второй мировой войны, авиационные бомбы и снаряды. Такое барахло, которому даже в базарный день грош цена.
И тут я выясняю, что он недавно приобрел в собственность участок земли на Кипре, виллу, да еще положил в несколько европейских банков круглые суммы.
– На свое имя? – изумился Комбат.
– Он уникум, а не идиот. Естественно, где на предъявителя, где на подставных. Но все подобные финты мне и моим людям известны.
Подполковник Борщев в таких делах не очень-то опытен, так что докопаться до правды оказалось не очень сложно. Вот и скажи мне, пожалуйста,
Комбат поскреб пятерней в затылке, сплюнул на холодные угли потухшего костра, а затем носком ботинка расшевелил стеклянные бутылочные осколки в вытоптанной траве.
– Может коммерсантам склады сдает?
– Не получается, – ухмыльнулся Бахрушин. – За такие услуги больших денег не платят.
– Подпольный завод организовал.
– Производство так легко под землю не спрячешь, – напомнил ему Бахрушин.
– Тогда не знаю.
– И я не знаю. И вот тут-то, Борис Иванович, допустил я промашку. Посчитал, что этот Борщев человек тихий и не опасный. Снарядил я проверку на законсервированный полигон, поехали туда мои ребята…
– Это их мы сегодня хоронили?
– А то кого же! Только теперь я понял, Борис Иванович, что нельзя мне было так поступать. Приехали мои люди, обошли склады, ничего не обнаружили, все в порядке. А потом на обратном пути, совсем недалеко успели они от Смоленска отъехать, врезался в их микроавтобус «КамАЗ».
– Водителем-то кто был?
– Водителя «КамАЗа» потом в лесу нашли, повесился вроде бы как от расстройства.
– И что вы теперь делать думаете?
– А мне делать ничего нельзя, – хмыкнул Бахрушин.
– Это почему? Неужели вы так и спустите на тормозах?
– Мне бы теперь самому уцелеть… – полковник Бахрушин не выдержал и поднялся.
– Как это?
– А вот так. Отстранили меня от всех дел до конца расследования.
– У вас же столько друзей! Я же помню, вас ценят.
– Тут, как ни странно, Борис Иванович, высокие чины в дело вникнуть хотят, всем почему-то не дает покоя моя проверка. Зачем послал? Почему? Что хотел узнать? И, как ты понимаешь, ставят мне в вину гибель людей. А это не шуточки.
– Чем я могу помочь? – спросил Комбат. – Небось и у высоких чинов рыло в пуху.
– Ты? – усмехнулся Бахрушин. – Думаю, ничем. Ты мне помог уже тем, что выслушал меня и по глазам твоим вижу, виноватым меня не считаешь. Теперь ты понял, почему я речь говорить на могиле не стал?
– Да уж, жены и дети тех, кто погибли, вас не благословляют, – проговорил Комбат.
– Я сразу это понял, лишь только с глазами вдовы майора Кудина встретился, – Бахрушин прикрыл глаза, словно бы и сейчас вдова пристально и с ненавистью смотрела на него. – Ну все, Комбат, давай забудем об этом и вспоминать больше не будем.
Рублев чувствовал недосказанность. Не для этого вытащил его Бахрушин в лес, не для этого рассказал о своих неприятностях. Перед Рублевы стоял человек еще недавно могущественный, способный выдернуть кресло из-под задницы чуть ли не любого проворовавшегося военного чиновника. И всего лишь за пару дней Леонид Васильевич превратился в неудачника, которому впору подумать о собственном спасении.
– Что же теперь с вами будет?
– Не волнуйся насчет меня, Комбат, не пропаду. На пенсию отправят, благо, возраст мне позволяет. А мне много не надо, на жратву, на бензин для машины. Все остальное у меня есть.