Кометы Оорта
Шрифт:
Соитие — как соитие, бесконечно иное и всегда все то же. Насколько Деккеру Де Во позволял судить его собственный опыт, их секс был успешен. И согласно любому разумному стандарту длился он адекватно долго. Конечно, он освободил его ото всех болей и стрессов, и то, как сонно обнимала его Вен, когда они израсходовали все, что могли израсходовать, указывало на некое удовлетворение и с ее стороны.
Впоследствии они говорили мало. На самом деле Вен спала, когда чуть позже Деккер встал, оделся и тихо прикрыл за собой дверь в квартиру.
На автостоянке он печально оглядел ее маленький гидроавтомобиль, но, конечно, обратно придется добираться без него. Дороги пешком, безусловно, пойдет ему на пользу. Прежде чем начинать долгий подъем, Деккер поднял глаза к небу. Над склоном горы стояла ясная ночь, немногие видимые с Земли звезды затмевала четвертинка Луны, но само небо прочерчивали яркие черточки комет, движущихся к своему свиданию с Марсом. Для Деккера Де Во, который в этот момент был вполне удовлетворен окружающим миром, это было отрадное зрелище. Одна огромная комета раскинулась как растекшееся серебро, чуть ли не на полнеба, а за ней виднелось еще несколько более отдаленных, но все они имели отчетливо видимые хвосты.
— И вот, — сказал самому себе Деккер, — для чего все труды.
Он едва ли был против долгой дороги вверх к общежитию.
Впрочем, к тому времени, когда он достиг скопления спальных зданий базы, его марсианские кости и мускулы начали отчаянно возмущаться.
Однако это того стоило. Оттягиваемое удовольствие — удовольствие вдвойне. Соитие только подтвердило то растущее в сознании Деккера впечатление, что секс с Вен Купферфельд может оказаться тем, что стоит повторять вновь и вновь.
Быть может, до конца его жизни.
А потом Деккер стал задаваться вопросом, не мог ли он, что называется, «влюбиться». Это был интересный вопрос. Долгая дорога до дома превратилась в слишком короткую.
Деккер не был до конца уверен, каковы должны быть диагностические признаки данного состояния. Во всяком случае, он был вполне уверен, что у него присутствуют не все из них. Например, он не считал, что Вен Купферфельд единственная возможная для него женщина на какой бы то ни было планете. Он даже не считал ее совершенством. О, на самом деле, она очень была близка к нему, поскольку у этой женщины действительно эксцентричные представления о жизни — генералы! поля сражений! — и у Деккера не было сомнений, что значительная часть той личности, что звалась Вен Купферфельд, так ему и не открылась, как бы полно она ни предлагала ему свое физическое тело.
И все же, хромая через вестибюль своего общежития, он был исполнен радости. Нет, не переполнен ею. И головы он не потерял; он отнюдь не был готов зарубить для этой женщины дракона или покончить с собой, если потеряет ее, но все же счастлив.
Деккер был удивлен обнаружить, что в вестибюле отнюдь не столь тихо, как он привык по субботам ночью. Вселялся новый курс. Несколько новичков с Первой фазы несли на плечах сумки, направляясь к спальным комнатам, и, широко раскрыв глаза, с любопытством оглядывали все вокруг. Деккер, ветеран Третьей фазы, терпимо им улыбнулся и открыл дверь в свою комнату.
Внутри было темно. Торо Танабе отправился на уик-энд в Болотный Город, и не успел Деккер дойти до того места, где находился выключатель, как споткнулся о посылку на полу.
Посылка предназначалась ему.
Отправителем на штампе значилось Реабилитационное Заведение Колорадо. Приклеенная к внешней обертке записка, с его именем и адресом, гласила, что Реабилитационное Заведение Колорадо имеет удовольствие переслать ему, ближайшему родственнику Болдона Де Во, личные вещи его скончавшегося отца. В свертке оказалось немного одежды, предметы туалета и письмо.
Деккеру до сих пор не приходило на ум ничего, что могло бы прогнать из его головы мысли о Вен Купферфельд, и вот эта посылка…
Он присел на краешек дивана в общей комнате и дол го сидел там, держа в руках письмо. Об этом письме он как-то не думал, поскольку мысли его в основном были заняты отцом. Он думал о печальном конченом человеке, который решил доживать остаток своих дней там, где не было никого, кого ему б хотелось видеть, и о том, каким бы мог быть мир, если бы там в Оорте с Болдоном Де Во не случилось несчастного случая.
Деккер не плакал. Хотя мог бы. И не стыдился бы этого. Он просто испытывал нечто более глубокое, чем то, что случалось ему испытывать раньше, и наряду с печалью в его душе был также и мир.
Он еще раз перечел письмо отца. Оно гласило:
«Мой любимый сын!
Поскольку все идет к тому, что я вскоре умру, они позволили написать мне это письмо. Я пишу его затем, чтобы сказать тебе, что я сожалею, что не вернулся. Я хотел. Мне хотелось смотреть, как ты растешь и взрослеешь, и мне хотелось быть рядом с твоей матерью. Я просто не нашел в себе мужества лицом к лицу встретиться с жалостью.
У меня нет никаких прав давать тебе отеческие советы, но тем не менее дам их. Сделай все, что в твоих силах, чтобы позаботиться о матери. Держись подальше от Маркуса и подобных ему людей, потому что они больны. Или, быть может, просто злы — я не мог бы сказать, в чем различие. И самое важное: пожалуйста, не завидуй землянам, и превыше всего, не пытайся быть таким, как они.
Мне бы хотелось быть тебе лучшим отцом, Дек. Ты этого заслуживаешь.
Твой отец».
К письму прилагался постскриптум:
«Позаботься о Храбром Мишке. Я рад, что ты сохранил его. Будь это в моих силах, я дал бы тебе больше».
28
Это взрыватели в Оорте — разведчики, те, кто управляет змеей, канониры и корректировщики — считают себя самой важной частью проекта, потому что они были теми, кто запускал кометы в долгий путь от облака до падения на Марс. Однако дальше этого они не шли. Изначально их программы только направляли объекты в сторону Солнца.