Комментарии: Заметки о современной литературе

Латынина Алла

58 % опрошенных ответили, что цензура нужна (в их числе 26 % абсолютно в этом уверены). Против цензуры высказывается четвертая часть респондентов – 24 % (среди них только 8 % категорически против). Каждый пятый – 18 % – затрудняется с оценкой = 465e3435dc).

Результаты соцологического опроса обескураженно обсуждали разные газеты, радио «Свобода», радио «Эхо Москвы» и нельзя сказать, чтобы среди приглашенных все так уж безоговорочно отстаивали позицию абсолютной свободы слова. Многие говорили о том, что опросы фактически вводят людей в заблуждение, что они некорректно сформулированы, что именно из-за тайной политической цензуры на телевидении из него вытеснена информационная журналистика, но оставлены

насилие и секс, а публика, желая изменить положение дел, думает, что это сможет сделать цензура. Попадало и самой публике: дескать, непросвещенный российский читатель и зритель, воспитанный вне традиций свободы слова, не уважает эти свободы и жаждет цензуры, как жаждет порядка и «крепкой руки».

Но вот филолог Елена Муренина, профессор университета Восточной Каролины (США), анализирует нынешние представления об институте цензуры в США, явленные в многочисленных опросах и отразившиеся в трудах современных англоязычных исследователей, и утверждает: «На вопрос, что такое цензура в современном понимании – зло или благо – однозначно не удается ответить почти никому из современных англоязычных исследователей». Однако широкое и бесконтрольное распространение Интернета актуализирует в обществе вопрос о контроле за информацией, о защите пользователей от порнографии и терроризма, от проповеди расизма и насилия. «Ныне в мире начинается борьба за введение цензуры в силу переизбытка информации в условиях свободы слова, – пишет Муренина, ссылаясь на данные социологических опросов среди американцев, от 25 до 50 процентов которых уверены, что „искусство должно подвергаться цензуре, если это мнение разделяется большинством общества“. Этот сдвиг общественного мнения фиксируют и исследователи: Муренина ссылается, в частности, на книгу Патрика Гэрри „Американский парадокс: цензура в стране свободы слова“, где цензура рассматривается как последний (в смысле новейший, позднейший) шанс в борьбе за демократию. Все это дает основание автору статьи заявить не только о выживании цензуры в современном обществе электронной культуры, но и о ее своеобразном оправдании.

Статья Мурениной напечатана в научном сборнике «Цензура как социокультурный феномен» (Саратов: Новый ветер, 2007), в котором отразились все метаморфозы, происшедшие с понятием «цензура» в обозримый отрезок времени. В нем сделана попытка отстраниться от эмоционального отношения к слову «цензура», характерного для прошлого десятилетия, в пользу исторического осмысления понятия. «В самом широком культурологическом смысле цензура в сегодняшнем ее понимании – один из способов ограничения и самоограничения человека и общества, и в этом качестве – она необходимый элемент культуры», – подчеркивается в предисловии.

Сборник обязан своему появлению на свет программе «Межрегиональные исследования в общественных науках», которая осуществляется при поддержке Министерства образования РФ, Корпорации Карнеги в Нью-Йорке (США), Фонда Джона Д. и Кэтрин Т. Маккартуров (США) – то есть теми самыми общественными фондами, которые после слов президента Путина, высказанных в послании к Федеральному собранию, попали под подозрение в подготовке «агентов влияния запада», а директором ФСБ Николаем Патрушевым, выступившим перед депутатами Госдумы, были прямо обвинены в сотрудничестве со спецслужбами, собирающими под их прикрытием информацию.

Если считать, что поддержка российских ученых-обществоведов, создание горизонтальных связей между разрозненными и обособленными региональными университетами и содействие интеграции ученых в мировое научное сообщество – это и есть подготовка «агентов влияния», то пример настоящего сборника показывает успешность этой подготовки. Силами ученых, работающих в провинциальных российских университетах (из которых некоторые, впрочем, перебрались в университеты американские),

подготовлен и выпущен в Саратове сборник, за уровень которого не стыдно перед «мировым научным сообществом».

В сборнике двадцать семь статей: это много и, конечно, сообщает ему излишнюю дробность. Титулы авторов не указываются, имена их, за небольшим исключением, не слишком известны, но и так ясно, что сама идея междисциплинарного исследования заставила привлечь к участию не только филологов, но и философов, и социологов, и тех, кто любит называть себя культурологами.

Открывает сборник статья декана филологического факультета Саратовского университета Валерия Владимирович Прозорова «Семантический диапазон понятия „цензура“ в России». Это как раз один из немногих авторов, чье имя известно филологам – хотя бы как редактора и одного из автора учебника для вузов «История русской литературной критики» (М.: Высшая школа, 2002).

Он выделяет два полюса понятия «цензура». Один носит устойчиво отрицательный оттенок: это тот «фильтрационный механизм», которой установлен государством для контроля информационных потоков. По мнению Прозорова, без учета «зловещей и по преимуществу вредоносной фигуры цензора» трудно понять историко-литературный процесс в России последних трех столетий. Другой же полюс связан с понятием ценза.

Более подробно эта связь рассмотрена в статье Е. Романовской, где прослеживаются истоки понятия цензура, начиная с архаического общества, в котором ритуал выступает как главная ценность, как способ сохранения традиции, а в функцию специального жреца входит контроль над речевой частью ритуала.

В явлении ценза в Римской государственности (откуда и ведут происхождение понятия цензор и цензура) исследователь видит связь с ритуалом и сакральной сферой архаических обществ. Ценз – это классификация граждан по экономическим и политическим признакам. Полномочия цензоров были исключительными – они не только производили перепись и зачисляли граждан в одну из триб, но могли и исключать из привилегированных сословий, причем не только на основании формальных соображений: в расчет принималась и личная жизнь граждан. Цензоры, таким образом, выступали и как блюстители нравственности.

«Ценз впрямую намекает и на наши права и на положенные нам пределы в осуществлении этих самых прав»... Ценз дружит с понятием меры», – рассуждает В. В. Прозоров. Широкое распространение в повседневной речи понятия «нецезурный» (нецензурная брань, нецензурная лексика) невольно наполняет понятие цензуры позитивным смыслом. В рамках этих семантических берегов и рассматривается в сборнике понятие «цензура».

История русской литературы XIX века в трудах советских историков литературы всегда предоставлялась как битва писателей с косной цензурой. В сборнике акценты расставлены по-иному: битва битвой (от цензуры действительно стонали все), но и цензура часто оказывается более просвещенной, чем это принято считать, и писатели выступают вовсе не как сторонники безразмерной свободы печати.

Известно, как страдал от цензуры Пушкин, сколько проклятий посылал он цензорам. Однако исседователь напоминает, что Пушкин вовсе не был абсолютным противником цензуры; в ничем не ограниченной свободе печати он видел опасность: «и неуважение к чести граждан, и удобность клеветы суть одни из главнейших невыгод свободы тиснения». В «Путешествии из Москвы в Петербург», полемизируя с Радищевым, призывавшим к уничтожению самого института цензуры, Пушкин пишет: «Никакая власть, никакое правление не может устоять противу всеразрушительного действия типографического снаряда. Уважайте класс писателей, но не допускайте же его овладеть вами совершенно».