Коммодор Хорнблауэр
Шрифт:
— Каковы ваши планы в отношении меня, сэр? — спросил он, не ожидая, пока Льюис сделает первый шаг к прояснению ситуации.
— Балтика — ответил адмирал.
Итак, все становилось ясным. Всего одно слово положило конец всей первой половине этого дня, наполненной догадками и размышлениями, опутанной паутиной различных вариантов. Это могла быть любая точка мира — Ява или Ямайка, мыс Горн или мыс Доброй Надежды, Индийский океан или Средиземное море — где угодно на морских просторах, над которыми развевался английский флаг. И это будет Балтийское море; Хорнблауэр лихорадочно перебирал в уме все, что ему было известно об этом районе. Ему не приходилось плавать в северных морях с тех пор, как он был младшим лейтенантом.
— Эскадрой на Балтике командует адмирал Китс, не так ли, сэр?
— В настоящий момент — да. Но Сомарес должен сменить его в ближайшее время. Впрочем, его приказы предоставят вам самую широкую свободу действий.
Странно было слышать подобные речи. Они намекали на возможность разделения командования, что было порочно по своей сути. Лучше один плохой главнокомандующий, чем два хороших. Говорить подчиненному, что его начальству приказано предоставить ему широкую свободу действий — опасно, если только этот подчиненный не пользуется неограниченным доверием и не обладает абсолютно здравым смыслом. Хорнблауэр судорожно сглотнул — на мгновение он совсем забыл, что как раз и является тем самым подчиненным, о котором размышляет; возможно, что Адмиралтейство полагает, что его «абсолютно здравый смысл» вполне заслуживает этого самого «неограниченного доверия».
Льюис внимательно смотрел на него.
— Не желаете ли узнать состав вашей эскадры? — наконец спросил он.
— О, да, конечно, — ответил Хорнблауэр, хотя на самом деле не предавал этому особого значения. Сам факт, что ему доверено командование значительно важнее того, чем именно он будет командовать.
— Вы получите «Несравненного», семидесятичетырехпушечный линейный корабль, — сказал Люис. — Это даст вам достаточную силу, если понадобится ее применить. Для всего остального у вас будет вся мелочь, которую мы смогли для вас наскрести — шлюпы «Лотос» и «Ворон», два бомбардирских судна — «Мотылек» и «Гарви» и тендер «Клэм». Пока это все, но, может быть, к моменту вашего отплытия мы подготовим еще что-нибудь. Хотелось бы, чтобы вы, при необходимости, были готовы к операциям на берегу. Случаев для этого, думаю, будет предостаточно.
— Думаю, что да, сэр, — согласился Хорнблауэр.
— Не знаю, придется ли вам сражаться вместе с русскими или против них, — продолжал Льюис. — То же самое могу сказать насчет шведов. Бог знает, какая каша там сейчас заваривается. Но Его Высоконосие расскажет вам все об этом подробнее.
Очевидно, в глазах Хорнблауэра отразилось удивление, ибо адмирал счел возможным пояснить:
— Ваш глубокоуважаемый шурин, достопочтенный маркиз Уэлсли, рыцарь Ордена Бани, Государственный секретарь Его Величества по Иностранным делам. Для краткости мы зовем его «Ваше Высоконосие». Мы пройдем к нему через пару минут. Но осталось решить еще один важный вопрос: кого бы вы хотели капитаном на «Несравненный»?
Хорнблауэр снова сглотнул. Это действительно было доверие — причем действительно очень высокого уровня. Ему уже приходилось производить волонтеров и старшин в мичманы и назначать помощников корабельного врача; однажды пастор весьма сомнительной репутации настойчиво добивался у него должности корабельного капеллана, но рекомендовать к назначению командира семидесятичетырехпушечного линейного корабля — это было несравненно более значимой привилегией, нежели все остальные. Сто двадцать капитанов, стажем моложе Хорнблауэра, заслуженных моряков, от рассказов о подвигах которых захватывало дух у моряков во всех четырех океанах, заслужили капитанские эполеты своей кровью, смелостью и бесстрашием. По крайне мере, половина из них, если не больше, отдали бы полжизни за право командовать семидесятичетырехпушечным линейным кораблем. Хорнблауэр вспомнил собственную радость и воодушевление — это было всего лишь два года назад — при вести, что он назначен командовать «Сатерлендом». Капитаны на половинном жаловании, капитаны на береговых должностях — все они готовы землю грызть, лишь бы получить корабль, тем более — линейный. И в его, Хорнблауэра, власти изменить карьеру, а может быть и всю жизнь, любого из этих капитанов. Но он уже принял свое решение. Возможно, есть более блестящие капитаны и даже — более умные, но он хочет только одного.
— Я хотел бы, чтобы это был Буш, — сказал Хорнблауэр, — если это возможно.
— Вы его получите, — кивнул Льюис, — я предполагал, что вы попросите именно его. Надеюсь, деревянная нога ему в этом не помешает.
— Я тоже так думаю — согласился Хорнблауэр. Перспектива выйти в море с другим капитаном представлялась ему более чем удручающей.
— Тогда будем считать вопрос решенным, — подытожил Льюис, бросая взгляд на часы, висящие на стене, — а теперь, если не возражаете, давайте пройдемся, повидаем Его Высоконосие.
Глава 3
Хорнблауэр сидел в гостинице «Золотой Крест», в гостиной, которая была предоставлена в его полное распоряжение. В камине горел огонь, а на столе, за которым он сидел, горело не меньше четырех восковых свечей. Вся эта роскошь — гостиная, отведенная для него одного, жаркое пламя камина, восковые свечи — доставляла Хорнблауэру неизъяснимое наслаждение. Он так долго был беден, ему столько пришлось ограничивать себя во всем и постоянно экономить, что возможность тратить деньги без оглядки приносила ему странное, двусмысленное удовольствие — радость, смешанную с чувством вины. В счете, который ему подадут завтра, за свет будет причитаться, по крайней мере, полкроны, а если он захочет утром принять ванну, это обойдется всего в два пенса. За камин также придется платить дополнительно — наверное, шиллинг. Кто бы сомневался — хозяин гостиницы своего не упустит и назначит максимальную цену, какую, по его мнению, смог бы заплатить постоялец — кавалер досточтимого ордена Бани, прибывший со слугой в пароконном экипаже. Завтрашний счет, пожалуй, будет ближе к двум гинеям, чем к одной. Хорнблауэр дотронулся до кошелька, лежащего в нагрудном кармане, чтобы убедиться, что толстая пачка однофунтовых банкнот по-прежнему на месте. Он вполне может позволить себе тратить по две гинеи в день.
Убедившись в этом, Хорнблауэр вновь склонился над записками, которые он сделал сегодня днем, беседуя с государственным секретарем иностранных дел. Они были беспорядочны, но кратко отражали мысли, высказанные маркизом Уэлсли — «Его Высоконосием». Было очевидно, что даже Кабинет Министров не знал наверняка, собираются ли русские сражаться с Бонапартом или нет. Несмотря на всю антипатию, которую царь чувствовал по отношению к французам — а, судя по всему, она была велика — он вряд ли начнет войну сам, разве что будет вынужден сражаться, если Бонапарт атакует его. Конечно, царь предпочтет пойти на уступки — по крайней мере теперь, когда он пытается увеличить и реорганизовать свою армию.
— Трудно представить, что Бони затеет ссору, — рассуждал Уэлсли, — если он может получить практически все, что захочет без драки.
Но если дело все же дойдет до войны, нужно чтобы Англия располагала на Балтике ударными силами.
— Если Бони выгонит Александра из России, я хотел бы, чтобы вы его приняли на борт, — сказал Уэлсли, — мы всегда найдем ему применение.
Короли и императоры в изгнании могут пригодиться — хотя бы в качестве фигур, вокруг которых можно собрать все силы сопротивления режиму, устанавливаемому Бонапартом в захваченных им странах. Под спасительным крылом Англии сейчас обретаются бывшие владыки Сицилии и Сардинии, Нидерландов, Португалии и Гессена, и уже одно это помогает сохранить надежду в сердцах их подданных, стонущих под железной пятой тирана.
— Итак, многое зависит от Швеции, — такова была следующая мысль Уэлсли. — Никто не может угадать, что собирается делать Бернадот. К тому же, завоевание русскими Финляндии до сих пор сильно раздражает шведов. Мы стараемся убедить их, что из двух зол Бонапарт для них гораздо опаснее. Он находится в самом сердце Балтики, в то время как Россия — в ее медвежьем углу. Но шведам не очень-то легко выбирать между Россией и Бонапартом.
Так или иначе, завязывался любопытный клубок — Швеция, управляемая принцем крови, который только три года тому назад был французским генералом и, к тому же, по своему матримониальному статусу, некоторым образом связанным с Бонапартом; Дания и Норвегия в руках тирана, Финляндия, недавно отторгнутая Россией у Швеции и все южное побережье Балтийского моря, наводненное войсками Бонапарта.