Коммуна, или Студенческий роман
Шрифт:
– Ну, ты прямо как Козецкий!
– Вот глупая девчонка! – Он зашвырнул медузу в море. – Я ей про золотую даль. Бесконечную золотую даль, позволю себе заметить. А она мне – про дядь Вову. Он, кстати, самое что ни на есть сокровище. Пусть и неказист с виду, как та медуза… Ладно, план есть план. Если моя девочка желает сегодня совершить обход наших любимых лестниц, то моя задача – сделать сей обход максимально комфортным. Так что сейчас мы катимся домой, моемся в Тонькином душе, пару часов спим, а потом покупаем бутылку коньяка, пару бутылок минеральной
Да. План есть план.
Начали они с лестницы, ведущей от Шахского дворца к Приморской улице. Не такой широкой и не такой известной, как Потёмкинская, но исхоженной за эти годы множество раз. Немного поцеловались в парке под Приморским бульваром, сделали по глотку коньяка прямо из бутылки, сбежали вниз, прошлись до подножия самой главной одесской лестницы и поднялись к Дюку. Салютовали ему бутылкой со скамейки. Затем спустились вниз по следующей – ведущей к «Сказке». Подкрепились пирожными и бурдой, что тут называли «кофе», как приличные. И даже махнули по коктейлю со страшным названием «Оргазм».
– Термоядерная смесь! – смеялась Поля. – Похоже на смесь спирта «Рояль» с вареньем или сиропом неизвестного происхождения!
– Такова она и есть, природа оргазма! – Примус менторски поднял вверх указательный палец. – Ещё не прошла охота обходить любимые лестницы, моя прелесть? Если что – наш коммунальный очаг прямо по курсу…
– Ты не собьёшь меня, демон-искуситель! – хихикнула Полина. – Продолжим наш пеший ход!
Продолжили. Спустившись через парк Шевченко на Ланжерон.
– Эту мы считаем или нет? А то, может, зайдём, отметим? Жрать, признаться, очень хочется. – Они остановились около недавно открывшейся как раз в уютном прилестничном уголке шашлычной.
– Очень даже считаем! Мне тоже хочется. И так пахнет, что я бы сейчас съела даже угли!
После жёсткого, уксусного, но всё равно прекрасного шашлыка подниматься вверх по лестнице, ведущей к переулку Веры Инбер, было нелегко. Но справились. Наверху упали в траву и уронили в себя ещё по глотку коньяка.
– Что следующим пунктом?
– Спустимся на Лермонтовский пляж.
– Фуф! Слава богу, спуск.
– Да. Но поднимемся – по лестнице Отрады.
– Ты окончательно решила меня сегодня ухайдокать, моя ласточка?
– После этого мы долго будем просто идти пешком. До Дельфина. И там просто спустимся. И опять – просто пешком до Аркадии.
– В Аркадии нет лестниц!
– Да. Поэтому мы не будем никуда подниматься и потопаем аж до Девятой Фонтана.
– И поднимемся… И поднимемся… – Примус талантливо изображал неподдельный ужас. – И поднимемся… наверх… там? По лестнице, ведущей вверх на Девятую Фонтана?
– Да. И хорош паясничать! Ты даже не вспотел.
– Не за себя боюсь.
– Если я чего решил…
– …то выпью обязательно. В твоей упёртости, деточка, я никогда не сомневался. Огласите ваш план до конца, чтобы я точно знал, сколько мне осталось жить!
– Дойдём по верху до Четырнадцатой. Съедим по мороженому с сиропом. И спустимся вниз. Затем к лестнице, ведущей к Амбулаторному переулку, по ней вверх. Затем медленно, спокойно…
– …на трясущихся ногах…
– …спустимся, не торопясь, на Золотой Берег…
– Аллилуйя! Безо всяких лестниц!
– И дойдём до плит Монастырского пляжа. Там искупаемся, надерём мидий, поджарим их, съедим и допьём коньяк. Всё.
– Всё?
– Всё.
– Совсем?
– Ну, посмотрим. Если народу не будет…
Около полуночи Примус и Поля сидели на плитах Монастырского пляжа у небольшого костерка, устроенного между двумя кирпичами. На сплошь дырявом от ржавчины листе железа шипели и раскрывали створки мидии.
– Лёшка! Это так восхитительно! Кстати, уже на Девятой я думала, что умру. Хорошо, что заставил меня.
– Это был твой план, деточка. Все начинания надо доводить до конца. Зато теперь ты довольна, как слон! А не пройди мы с тобой всё, что намечено, ты бы испытала неудовлетворённость. Любого рода неудовлетворённость страшна для женщины!
– Ох, мы опять так умны и добры…
– Не опять, и даже не снова – мы и не прекращали таковыми быть!
– Ой, как хорошо было наконец-то выкупаться после этого безумного марафона. И как я хочу мидий! Они уже готовы? – Полина схватила одну и тут же ойкнула.
– Обожглась? Не торопись, обжора! Сейчас твой добрый дядюшка Примус сервирует королевский ужин как положено, и вы всё сожрёте, не покалечивши себя, моя радость.
Это было так прекрасно, как никогда прежде. Тёплое море, тёплая ночь, тёплый коньяк, дурманный аромат свежих прокалённых мидий, надёжный, как земная твердь, Лёшка… От всего этого подступало головокружение и расслабленность… Нежность и чувственность… Всё то, что потом называют «счастьем».
– Лёшка, я люблю тебя.
– Ну наконец, дождался. Знаешь, и я тебе верю. Потому что ты сегодня впервые произносишь это, не уговаривая себя. Сохрани это ощущение. Тебе даже не обязательно его понимать. Просто – сохрани его для меня… для нас…
Они замолчали. Где-то невдалеке в небо взлетел какой-то одинокий салют, вспыхнул и погас. И всё. И снова только море, лунная дорожка, запахи мидий и коньяка и лишь они двое во всей вселенной…
Наверху прошуршала какая-то машина. Они не обратили на это особого внимания. Изредка тут проезжали машины с влюблёнными парочками и просто компаниями. Лето, море, уединённый участок побережья…