Комната Наверху и другие истории
Шрифт:
— В Сан-Диего?
— Моя работа здесь в качестве метеоролога закончена. Джейн и дети уже в Сан-Диего. У меня там будет кафедра метеорологической энтомологии.
— А это что такое?
— Жуки и погода.
— При чем здесь жуки и погода?
— Я же только что объяснил, Ирвинг! — нетерпеливо вскричал By. — Я пришлю тебе расчеты, и ты все поймешь.
И он прислал. Но это совсем другая история.
ЧУЖОЕ ШОУ
Длинный это был день.
Когда дверь за моей спиной
И слава Богу.
Не включая свет, я сделала шаг, оставляя за собой туфли, и повесила на крючок искусственную шубку от Лиз Клеборн. Затем прошла в единственную дверь моей крохотной квартирки-студии и пустила воду в ванну. И температура, и напор были уже отрегулированы. Маленькая, похожая на алказельцер таблетка соли для ванны уже ожидала на дне.
Закрыв за собой дверь (чтобы отсечь шумы), я выхватила пульт дистанционного управления из кучи хлама на кухонном столике и включила плейер. Он тоже уже был настроен — Майлз Дэвис «На линии огня». Что я могу сделать, если мы с Клинтом друзья — не разлей вода.
Повесив свой блейзер от Клиффорда и Виллза в просторный шкаф — хоть на велосипеде въезжай, — я бросила шерстяную юбку от Дж. Кру и шелковую блузку от Твидз на пол — все равно их ждет химчистка, затем стянула колготки, скатала их в мячик и зашвырнула в угол. Майлз начинал оглушительное соло, когда я стала расстегивать мандаринового цвета бюстгальтер на косточках стиля секрет королевы Виктории, стряхнула его, потом перешагнула через такого же цвета трусики-бикини, высоко вырезанные на бедрах, с изящной отделкой по бокам. Как вы, наверное, уже догадались, я всю одежду выписываю по почте. Все, кроме туфель.
Швырнув лифчик и трусики в кучу грязного белья вместе с колготками, я остановилась у зеркала полюбоваться роскошной новой стрижкой за семьдесят восемь долларов, потом прошла в кухонный закуток, наполнила стакан тяжелого стекла белым вином, достав бутылку из самого холодного местечка в холодильнике, отнесла его в ванную, поставила на бортик и выключила воду — и без единого лишнего движения! В конце концов, это Нью-Йорк. Майлз уже закруглялся. Я присела на унитаз и закурила приготовленный косячок, который давно поджидал меня в спичечной упаковке. Две чудесные глубокие затяжки — и Колтрейн начал свое соло. Я затушила косяк и переступила бортик ванны. Моя рубенсовская (как любил называть ее мой экс-бойфренд Рубен) попа уже начала погружаться в пену, когда Колтрейн вдруг накрылся медным тазом.
Колтрейн накрылся?
Я встала, вода ручьями полилась в ванну.
Неужели моя система «Сони», четырех месяцев от роду, уже выдает глюки? Колтрейн блеял как овца, потом вообще заткнулся. Кто-то нажал не ту клавишу на пианино. Ритм-гитары (Кобб, Чэмберс, Эванс) прекратили играть, но как-то отрывисто, одна за другой.
Я
На этот раз музыка прекратилась сразу, как положено.
— Простите, я не хотел, — произнес чей-то голос.
Прижав к себе полотенце, я оглядела студию.
— Я думал, с музыкой будет просто, как с речью, но это не так, — прозвучал тот же голос.
— Кто здесь? — решительно спросила я.
— Вы хотите короткий ответ или длинный ответ? — поинтересовался голос.
Черт возьми, это точно был не Майлз и не Колтрейн. Тоже парень, но не черный, он отчетливо произносил каждый слог, вроде как иностранец.
— Мать твою, кто здесь? — заорала я. Самое странное, что я не испугалась. Возможно, если бы я находилась в доме или в большой квартире, то мне стало бы страшно, но в крошечных студиях не водятся привидения — они слишком малы.
— Я не здесь, не в вашей квартире, — отозвался голос.
Я не могла понять, откуда он доносится. Вспомнились было фильмы, которые бывают только на видео, — какой-нибудь полоумный идиот разглядывает тебя в телескоп, а сам при этом болтает с тобой по телефону. Но у меня-то шторы были закрыты. И говорила я не по телефону.
В качестве эксперимента я двумя пальчиками, как будто она была горячей, подняла трубку и поинтересовалась:
— Алло?
— Алло! — ответил тот же голос. Из моей телефонной трубки.
— Что ты делаешь в моем телефоне? Это что, какой-нибудь псих звонит? Ты сексуальный маньяк?
Я потуже затянула полотенце вокруг бедер. Несмотря на закрытые шторы. Что-то я слышала насчет инфракрасного света. А еще бывают рентгеновские лучи. Кстати, именно это всегда беспокоило меня в истории с Суперменом. Как, спрашивается, он мог сосредоточиться на борьбе со злом, если все время видел девушек сквозь платья?
Но я отвлеклась.
— Мать твою, кто ты такой? Что ты делаешь в моем доме?
— Успокойся, Виктория. Я не в твоем доме. Я в твоем телефоне. Ты сама взяла трубку.
Никто не называл меня Викторией с тех пор, как умерла моя мать.
— Кто ты?
— Я уже спрашивал: ты хочешь длинный ответ или короткий ответ?
— Короткий, — буркнула я.
— Я — временная электронная сущность, которая заняла твой телевизор.
Я молчала.
— Виктория, ты еще здесь?
— Пожалуй, лучше послушать длинный ответ, — наконец отозвалась я.
— Хорошо. Тогда положи трубку и включи телевизор, я все объясню.
И без малейших размышлений я, как последняя идиотка, сделала, как он просил. Или оно просило. Какая разница. Телевизор включается тем же пультом, что и плейер. Было еще только полдевятого, но уже шло какое-то ночное ток-шоу. Там был какой-то парень, он сидел за столом и выглядел, прямо скажем, неважно. Похож он был на Конана О’Брайена.