Комната страха
Шрифт:
– Может, нам лучше вернуться? – предложил Петя.
– Ни за что! Скажите, а гроза в середине зимы – событие редкое?
– Очень! Папенька однажды рассказывал про такое, а мне самому видеть не доводилось.
– Ну вот! Не можем же мы пропустить столь редкое явление природы. Главное – не заблудиться!
– Да в городе трудно заблудиться. Вот, смотрите, уже повсюду свет зажгли!
– Только его видно не далее пяти шагов.
– Больше!
– Давайте измерим? Ой!
Это очередной раскат грома оказался много громче предыдущих, и раздался он уже прямо над нашими головами. Я подняла голову вверх,
– Вот и стихия протестует против того, чтобы мы дошли туда, куда направляемся! – заговорил Петя, словно читая монолог из трагедии. – Это злой чародей наслал страшную бурю!
– Не такая она и страшная! – возразила я и тут же вновь вздрогнула. – Ой!
Мы шагали на ощупь, и я время от времени вздрагивала и с огромным удовольствием ойкала, ахала и негромко взвизгивала при очередных раскатах грохота небесного. Ни разу в жизни мне не было одновременно так весело и так страшно.
За нами оставались глубокие борозды в снегу, но их тут же заваливало снегом.
– Вы в самом деле полагаете, что это неспроста? – спросила я. – Что некие силы препятствуют нам?
– Правду сказать, я в таких вопросах настоящий Фома неверующий. Но после всех тех событий, что произошли и свидетелем коих я являлся… – Петя рассмеялся. – Вот, даже на высокий слог потянуло! В общем, после всего у меня стали возникать сомнения. В том смысле, что, может, некоторые суеверия и не просто суеверия, а имеют под собой натуралистическую почву. А вы как полагаете? Вы же, Даша, в последние месяцы столкнулись с множеством людей, связанных с таинственным и необъяснимым [19] .
19
Петя намекает на события, описанные в книге «Под знаком розы и креста».
– Столкнулась и убедилась, что чаще всего эти люди заняты либо умозрительными размышлениями о разных, как вы выражаетесь, необъяснимых тайнах, о которых толком ничего не знают, либо настоящим обманом легковерной публики. Часто очень хитроумным обманом.
– Так, по-вашему, ничего таинственного не осталось?
– Таинственного осталось много! Но давайте дойдем до места, а то сейчас ветер нам в лицо, и стоит раскрыть рот, как его набивает снегом.
Мы остановились, чтобы попрыгать и отряхнуть с себя очередные сугробы.
– Далеко еще?
– Не слишком. Да и снег уже не такой густой. И вроде как стало светлее.
6
Особняк господина Козловского оказался внушительным трехэтажным домом в отличие от многих местных домов с фасадами из красного кирпича, который ничем не прикрывался, он был оштукатурен и покрашен в голубое и белое. Располагался особняк на углу Магистратской улицы и неизвестного мне переулка. Или скорее большей своей частью в этом переулке и меньшей частью на улице. Парадное крыльцо, во всяком случае, выходило в переулок. Карниз над крыльцом поддерживали два атланта, залепленные снегом лица которых к тому же закрывали
– Здравствуйте, Петр Александрович, здравствуйте, сударыня, – пророкотал густым басом внушительного вида швейцар в обильно расшитой золотыми галунами ливрее. – Рад вашему визиту, заходите скорее в дом, а то на улице нечто несусветное творится.
– Да на нас целые сугробы, как же в таком виде в гости проходить?
– Велика беда, по эту сторону отряхнетесь. А то я у вас одежду приму и очищу.
– Ну спасибо вам, Петр Матвеевич!
Швейцар расплылся от удовольствия, что его назвали по имени и отчеству.
Мы вошли и стали стряхивать снег на ковер, которому по его роскошности можно было бы найти более приличное место, нежели у входных дверей.
– Никак привели гостью на залу с привидениями смотреть? Напугать не опасаетесь? – спросил Петр Матвеевич, аккуратно принимая мою шубку и Петину шинель.
– Ни в малейшей мере. Дарья Владимировна человек редкого бесстрашия.
– Скажите, Петр Матвеевич, а вы сами про все это что думаете? – поинтересовалась я.
– Про странности то есть, что за той дверью творятся? – переспросил швейцар. – Взаправду сказать, не знаю, чего и думать. Может, завелась там некая нечистая сила, может, и нету ничего такого, может, вообще иные причины тем странностям имеются. Хозяйка велела последнее думать.
– А вы сами?
– Да сам я что? Тут ведь такое дело… кхм… говорят, особняк этот построен аккурат на том самом месте, где стоял дом Кулевых!
– Дарья Владимировна приезжая, ей про Кулевых и их дом ничего не известно, – подсказал Петя.
– Да и мне мало чего ведомо. А страсти пересказывать барышне неловко. Вы уж простите меня, но не стану я сейчас про то говорить.
– Не из-за грозы ли? – спросила я.
– Из-за нее тоже, – вздохнул швейцар и счел необходимым перекреститься.
Я глянула на Петю. Как мне показалось, он эти рассказы про дом, где творились некие ужасы, слышал. Петя кивнул утвердительно, и я не стала упрашивать Петра Матвеевича. Он уже успел веничком очистить нашу обувь и щеткой пробежаться по одежде и головным уборам.
– Спасибо за сердечный прием, – поблагодарила я.
– Там открыто? – спросил Петя, указывая на дверь, видимо, ведущую в ту самую залу.
– Сейчас отопру, – пообещал Петр Матвеевич, снимая с крючка внушительного размера ключ.
Зала имела почти квадратную форму. В стене напротив дверей, через которые мы вошли, при строительстве были сделаны окна, но позднее их заложили кирпичом, и остались лишь контуры проемов. У противоположной стены, той, где располагалась входная дверь, имелась колоннада из пяти колонн, показавшаяся мне неуместной в этом не очень большом помещении. Между колоннами и стеной стояли многочисленные вешалки для одежды с развешанными на них костюмами, аккуратно укрытыми чехлами.
Из мебели здесь находились полтора десятка стульев и два небольших легких стола. Один стоял в середине помещения, второй на небольшой эстраде в дальнем конце залы.