Компания
Шрифт:
Согласно широко известному принципу, каждый человек в процессе карьерного роста должен достигнуть уровня своей некомпетентности, хорошего работника повышают, пока он не начинает работать плохо; на этой должности он и остается. Феникс, исключение из правила, плохо справлялся с любой работой, но это не мешало ему продвигаться по службе. Когда его обязанности заключались в перетаскивании ящиков, он часами просиживал у контрольного стола в вестибюле и шел работать лишь после нескольких телефонных звонков. После этого груз загадочным образом исчезал и оказывался на месте назначения не раньше, чем дня через два. Кроме того, скоро стало известно, что Феникса в коридоре миновать так просто нельзя. Спасения от него не было. Болельщики подвергались получасовой
Настал день, когда склад сократили. Все тихо возрадовались свободе передвижения без риска нарваться на речь о падении мастерства бейсболистов – но Феникс, к всеобщему ужасу и удивлению, всплыл в отделе инвентаризации. Два года спустя этот отдел вследствие очередной глобальной перестановки влился в логистику. Двенадцать человек были уволены, но Феникс остался. Еще через десять лет, после неисчислимых катастроф, его поставили во главе проекта «Сигма-шесть». Проект, протянув десять месяцев, рухнул, и никто о нем больше не поминал. Всех его участников распустили или распихали по задворкам компании – всех, но не Феникса: за эти годы он накопил столько неиспользованных отпусков, что увольнять его стало слишком дорого. Его отправили обратно в логистику, несмотря на возражения менеджера. Дело дошло до вице-директора, и тот поставил ультиматум: он или я. К сожалению, вице-директор неудачно рассчитал время. Его положение в администрации было непрочным, и оппоненты, воспользовавшись случаем, взяли на его место другого, более покладистого. Так Феникс стал вице-президентом логистики, и «Зефир» уверовал в его бессмертие.
Фредди и Джонс при его появлении обмениваются нервными взглядами, глаза Холли прикованы к буграм мускулов под рубашкой.
– Чего приперлись? – громыхает Феникс, надвигаясь на них, как сердитый медведь. – Тут вам администрация, а не кафетерий. Катитесь отсюда.
– У нас есть ряд требований… – говорит Холли.
– Да хоть бы золотая медаль. – Феникс знаменит такими изречениями, якобы остроумными, но напрочь лишенными смысла. – Убирайте свои задницы со второго этажа.
Трое пятятся перед ним, но позади внезапно слышится «Дзыннь!».
Из лифта вываливается целая куча зефирцев. Они задержались из-за спора о грузоподъемности кабины. Все рассматривали табличку с указанием предельного веса и мерили взглядом чужие талии и зады. Затем перед первой партией, загрузившейся в лифт, встала задача: вовремя вытащить карточку Джонса и передать ее оставшимся, пока двери не закрылись. При первой попытке одна женщина, бывший дизайнер, так ловко управляющаяся с компьютерной «мышью» и прочей техникой, застряла в дверях; пришлось выходить на пятом и начинать снова.
Но теперь они здесь – больше двадцати человек: клерки, гномы, эльфы, бухгалтеры, инженеры. Они лезут из лифта, как клоуны из маленького автомобильчика: думаешь, что больше там поместиться никак не может, но вот, смотрите-ка, еще двое. Глаза Стэнли округляются. Феникс делает шаг назад.
– Мы не хотели действовать таким образом, – говорит Джонс, – но на всякий случай приготовились.
Рейды обычно предпринимаются на рассвете, когда противник максимально дезориентирован. Так же обстоит дело и на втором этаже «Зефир холдингс», хотя теперь половина пятого вечера. Администрация утомилась, весь день повышая стоимость акций; выпитое за ленчем вино уже выветрилось, а кофе в последний раз пили больше часа назад. Когда служащие врываются в их кабинеты и отнимают у них телефонные трубки, администраторы так одуревают, что не могут сопротивляться. Каждого.
Администрация пытается протестовать, но служащие сердито трясут ее стулья. Она пытается общаться между собой с помощью мимики. Никто не имеет ни малейшего понятия, что здесь происходит, но когда какой-то молодой человек залезает на стол и поднимает руки, прося тишины, вся администрация с замиранием сердца осознает, что бастион ящика для предложений пал.
Шум утихает, Джонс откашливается. В этот момент для него очень важно не сплоховать, но знать это – одно, а вести себя соответственно – совсем другое. Он чувствует дрожь в коленках, видит ярость в глазах Блейка Седдона. Он сглатывает слюну, и горло у него сжимается, не пропуская ни звука.
Администратор – не Блейк, а пожилой, бровастый – теряет терпение.
– Что вы, собственно…
– Я собираюсь зачитать кое-что! – выкрикивает Джонс. – Это старая речь, но мы ее модернизировали. Главное то, что суть ее до сих пор остается верной. А вы, – его голос крепнет, перекрывая ответные реплики администрации, – будете сидеть на месте и слушать!
Мы признаем самоочевидной истиной,что все служащие созданы равными и наделены неотчуждаемыми правами, в том числе на достоинство, уважение и жизнь помимо работы.
Поэтому, если компания посягает на эти ценности, служащие вправе учредить новое правление, руководствующееся такими принципами, как их счастье и безопасность.
Благоразумие требует, чтобы это делалось лишь по самым серьезным причинам, и опыт показывает, что служащие предпочитают терпеть, пока зло еще терпимо, нежели чем восстать против привычной им власти. Но если длинная цепь оскорблений и унижений, предпринимаемых ради снижения затрат, приводит к абсолютному деспотизму, то право и долг обязывают их свергнуть такое правление.
Посему мы, служащие «Зефир холдингс», торжественно провозглашаем себя свободными и независимыми; мы заявляем, что более не подчиняемся администрации, и объявляем ее низложенной. – К этому времени многие стараются его перекричать, поэтому он повторяет еще раз, до предела напрягая голосовые связки: – Низложенной! [5]
Воцаряется бедлам. Администрация вырывается из цепких рук служащих, крича что-то о надлежащих каналах. Служащие выкрикивают что-то в ответ. Атмосфера накаляется, копившийся годами гнев изливается наружу.
5
Речь Джонса – это модификация Декларации Независимости США (1776). – Примеч. пер.
– Мы не кадры! – орет красный от натуги Фредди. – Мы люди! Поняли наконец? Доходит до вас?
Тишину, некоторое время стоящую в мониторном зале тринадцатого этажа, нарушает слабый, неуверенный голос Моны:
– Что он делает?
Клаусман не отвечает. Он пока еще не испытывает ни гнева, ни шока, ни даже удивления. Просто тупо наблюдает за Джонсом.
– Разве он не понимает, что эта компания не настоящая? – жалобно продолжает Мона. – Не администрация управляет «Зефиром», а мы. Чего он хочет этим добиться? – Молчание босса придает ей уверенности, голос крепнет. – Вот возьмем и уволим половину этого митинга.