Кому мы обязаны «Афганом»?
Шрифт:
— 417 солдат и офицеров попали в плен и только 119 из них удалось освободить, причем на родину вернулись лишь 97. [13]
А где и кем учтены сведения о том, у скольких тысяч «афганцев» по возвращении домой жизнь пошла наперекосяк, скольким пришлось пройти психологическую реабилитацию, сколько жен и детей лишились кормильцев, сколько семей распалось все из-за того же «афгана»?!
26 июня 1991 г. «Комсомольская правда» опубликовала под многоговорящим заголовком «Невозвращенец с последней войны» очерк — крик
13
Лобачев Г. С.Команда «Карпаты-1». Одесса: Астропринт, 2006. С. 17.
«…Я сама отправила его в армию, у него же была отсрочка. Я хотела, чтобы он стал мужественным. Уверяла, что армия сделает его лучше, сильнее. Я отправила его в Афганистан с гитарой. Сделала на прощанье сладкий стол. Он друзей своих позвал, девочек. Помню, десять тортов купила.
…Сейчас не знаю, какой он, мой сын? Какого я его получу через пятнадцать лет? Ему пятнадцать лет дали. Каким я его сделала? Он увлекался бальными танцами. Мы с ним в Ленинград в Эрмитаж ездили. Это Афганистан отнял у меня сына.
…Расскажи мне про Афганистан, — попросила однажды.
— Молчи, мамка!
Когда его не было дома, я перечитывала афганские письма, хотела докопаться, понять, что с ним. Ничего особенного в них не находила, писал, что скучает по зеленей траве, просил бабушку сфотографировать на снегу и прислать ему снимок.
…Только один раз он заговорил об Афганистане… Под вечер. Заходит на кухню, я кролика готовлю. Миска в крови. Он пальцами эту кровь промокнул и смотрит на нее. И сам себе говорит:
— Привозят друга с перебитым животом. Он просит, чтобы я его пристрелил. И я его пристрелил.
Пальцы в крови. От кроличьего мяса. Оно свежее… Он этими пальцами хватает сигарету и уходит на балкон. Больше со мной в этот вечер ни слова.
Пошла к врачам. Верните мне сына! Спасите! Все рассказала. Проверяли они его, смотрели. Кроме радикулита, ничего не нашли.
Прихожу раз домой: за столом — четверо незнакомых ребят.
— Мамка, они из «афгана». Я на вокзале их нашел. Им ночевать негде.
— Я вам сладкий пирог сейчас испеку, — обрадовалась я.
Они жили у нас неделю. Не считала, но ящика три водки выпили… Я не хотела слушать их разговоры, пугалась. Нечаянно подслушала. Они говорили, что когда сидели в засаде по две недели, им давали стимуляторы, чтобы были смелее. Но это все в тайне хранится. Как убивали ножом. Каким оружием лучше убивать. С какого расстояния… Ой, — говорила я себе, — они все какие-то сумасшедшие, все ненормальные.
…Он уже поступил на подготовительный факультет в радиотехнический институт. Хорошее сочинение написал. Счастливый был, что все хорошо. Я даже начала думать, что успокаивается. Пойдет учиться, женится. Когда они уехали, к нему опять все вернулось. Сидит и весь вечер в стенку смотрит.
…Шло следствие. Оно шло несколько месяцев. Он молчал. Я поехала в Москву, в военный госпиталь Бурденко. Нашла там ребят, которые служили в спецназе, как и он. Открылась им.
— Ребята, за что мой сын мог убить человека?
— Значит, было за что.
Я должна была сама убедиться, что он мог это сделать. Убить. Долго их выспрашивала и поняла: мог. Разговор о смерти, убийстве не вызывал у них особенных чувств, таких чувств, какие она обычно вызывает у нормального человека, не увидевшего кровь. Они говорили об Афганистане, как о работе, где надо убивать.
…На суде только адвокат сказала, что мы судим больного. На скамье подсудимых — не преступник, а больной. Его надо лечить. Но тогда, это семь лет назад, тогда правды об Афганистане еще не было… Их всех называли героями. Воинами-интернационалистами. А мой сын убийца. Потому что он сделал здесь то, что они делали там.
Он убил человека моим кухонным топориком. А утром принес и положил его в шкафчик.
«…Я его мертвого ненавижу». Это он мне недавно написал. Уже пять лет прошло. Что там произошло? Молчит. Знаю только, что тот парень, звали его Юра, хвастался, что заработал в Афганистане много чеков. А после выяснилось, что служил он в Эфиопии, прапорщик. Про Афганистан врал…
Я завидую матери, у которой сын вернулся без обеих ног. Пусть он ненавидит всех… Пусть бросается на нее, как зверь. Пусть она покупает ему проституток, чтобы он успокоился. Пусть он хочет ее убить за то, что она его родила. Пусть…».
Картина одного на всех «афгана» будет неполной, если не упомянуть хотя бы в двух словах о том, как он аукнулся во внутриполитической и экономической ситуации Советского Союза, а также в его международных делах.
Как отмечает В. А. Кирпиченко, решение о вводе советских войск в Афганистан игнорировало вопросы внутреннего положения в СССР.
«Самое же прискорбное, — говорится в его мемуарах, — состояло в том, что не была учтена реакция населения на гибель наших солдат в Афганистане. Смерть и увечья молодых людей во имя непонятных «стратегических интересов» с каждым днем подрывали доверие населения Советского Союза к своим руководителям». И далее: «Потери нашей армии и громадная военная и экономическая помощь, сгоравшая в «черной дыре» за Пянджем, вызывали чувство протеста и действовали угнетающе». [14]
14
Кирпиченко В. А.Разведка: лица и личности. М.: Гея, 1998. С. 365.
Не менее губительно сказался «афган» и на международных позициях Советского Союза.
«Введя войска в Афганистан и оставшись там на долгие годы, — пишет В. А. Кирпиченко, — мы дали хороший повод США для более активного вмешательства в дела этого региона и обеспечили ему надежных союзников в проведении антисоветского курса.
Высшее советское руководство не предусмотрело реакцию мусульманского мира на ввод войск. В одночасье мы потеряли в этом мире друзей и приобрели много врагов, да и «движение неприсоединения» отвернулось от нас…» [15]
15
Кирпиченко В. А.Разведка: лица и личности. М.: Гея, 1998. С. 361.