Конан и Великая душа 2. Огни Будущего

Толуэлл Брайан

— Черный вихрь поднял тебя высоко над землей. Он стал раздевать твое тело, так что были видны кости и внутренние органы, даже твой обнаженный мозг.

Затем плоть сложилась обратно, а от тела отделилась призрачная оболочка — точь-в-точь ты, только бес­плотный. Затем призрак куда-то улетел, раздался взрыв, ты упал на землю, и в этот миг все просветлело. Мы кинулись к тебе — ты был без сознания. Тогда мы принесли тебя сюда.

— Сколько времени я был без чувств?

— С тех пор как закончилась ужасная гроза, прошло уже два часа, — сказал Паллантид.

— Что с армией?

— Армии больше нет, — потупив очи, молвил генвт-рал Просперо. — Часть наших воинов погибла во время грозы,

другие стали безумными, третьи — их большин­ство — улучив момент, разбежались. Из нашего войска осталось не более тысячи верных людей со здоровым рассудком; в основном это Черные Драконы…

— А немедийцы?

— Не беспокойся, государь, — печально усмехнулся Тараск. — Моя армия разделила участь аквилонского войска; я смог собрать не более пятисот рыцарей.

Громадный кулак Конана затрясся, грозя в неиз­вестность.

— Проклятие! Изобретена ли смерть, какую заслу­живает тот, кто устроил эту заварушку?! Судя по всему, это работа нашего старого и недоброго знакомого — Великой Души!

— Одного я не понимаю, — сказал Просперо. — Если карлик напустил на нас этих жутких безголовых тварей, зачем потом убивать их сверкающими мол­ниями?

— Сдается мне, твари служат другому хозяину! А где они, кстати?

— Когда гроза закончилась, на поле не осталось ни одной безголовой бестии, — доложил Паллантид.

— Прекрасно! Хотя бы одним врагом меньше. Оста­ется Великая Душа. И, кажется, теперь я знаю, что нужно делать. Мне это было ниспослано свыше.

— Что ты имеешь в виду? — насторожился Тараск.

— Когда я был без сознания, мне явилось видение, — сказал Конан. — Я узрел чистое голубое небо, оно отра­жалось в зеркальной глади безжизненного океана.

Потом возникла пирамида — точно такая, какую мы с тобой, Тараск, видели на медальоне синего колдуна. Таинственный ветер стремительно понес меня навстре­чу пирамиде. Она росла, быстро превращаясь в соору­жение поистине циклопических, невозможных разме­ров, взметнувшееся от земли до самых небес. Ничего подобного я в жизни не видел; я казался себе песчин­кой в сравнении с ней. Потом я очутился внутри пира­миды. Там бушевали стихии похлеще тех, что вызвал нынче Тезиас. Но я не чувствовал их прикосновения. Меня встретил мозг, — маленький, искрящийся, — такой, каким мне описывал его Хъяхъя — пришелец, томящийся в колоссальной пещере, скрытой водами Стикса. Мозг говорил со мной, и казалось, будто его голос сидит в моей душе. Он сказал: «Сегодня Тезиас разверз Порталы Времени. Началась цепь стремитель­ных событии, которым суждено до основания потрясти твой мир, Конан. Тезиас не должен был этого делать». «Почему ты не помешал ему?» — спросил я. — «Не в моих правилах вмешиваться в дела суетного мира, — ответил мозг. — Я и так совершил невероятное, призвав тебя сюда. Но это было необходимо, ибо ты — единст­венный туземный разум, в чьих силах восстановить равновесие Истории». — «Что я должен сделать?», — был мой вопрос. — «Через некоторое время ты про­снешься среди своих соратников. Собери остатки войс­ка и иди к логову Тезиаса. Тебя ждет победа». Мозг ска­зал это, затем видение померкло, и мое сознание снова провалилось во тьму. Вот все, что я помню.

— Невероятно! Мы разбиты в пух и прах, у нас почти не осталось надежды, а этот мозг повелевает идти с полутора тысячами воинов на могучего волшебника, почти что Бога! Можно ли верить этому мозгу?

— Этот мозг — величайшая сила, какая только есть на Земле. Когда мы схлестнулись с карликом в первый раз, наши древние боги умыли руки только потому, что за спиной карлика был Тот-Кто-Сидит-в-Пирамиде. Не знаю, на чьей стороне он играет сегодня, но, судя по всему, Тезиас чем-то разгневал своего бывшего покро­вителя. Так что

довольно разговоров — они ведь не приближают нас к победе! Сегодня же отправляемся к логову карлика!

— Отправляемся — куда? — выразил всеобщее удив­ление Тараск. — Разве мозг сказал тебе, где скрывается Великая Душа?

— Нет, этого он мне не говорил, — рассеянно про­бормотал киммериец. Как он мог упустить такую важ­ную деталь?! Куда идти-то?

— Я проведу вас, — раздался смешливый девичий голосок, и все разом повернулись на него.

В дальнем углу шатра, кокетливо опираясь на стен­ку раскладного походного шкафа, стояла самая пре­красная из когда-либо виденных Конаном женщин. Она была облачена в длинную полупрозрачную тунику, более обнажающую, чем скрывающую, прелести ее роскошного тела. Лицо ее являло собой маску незем­ной красоты. Золотые волосы бесчисленными косичка­ми ниспадали почти до самой талии девушки. Весь ее облик светился таким совершенством, на какое, без со­мнения, не способна была мать-природа.

Божественная красота девушки лишила речи варва­ра и его спутников. Красавица же, ступая, точно по воз­духу, приблизилась к застывшим в немом изумлении мужчинам.

— Я проведу вас к логову карлика, — трепетно про­шептали полные рубиновые губы.

Совладав наконец с собой, Конан хрипло прогово­рил:

— Кто ты такая, девочка?

— Я добрая фея, спустившаяся с небес, чтобы по­мочь отважным героям!

Неизвестно почему, но киммериец сразу же не по­верил ее словам. Нет, не фантастичность появления феи насторожила его. Просто природный инстинкт варвара, доставшийся ему от диких предков, явственно ощутил какую-то злую ауру, вступившую в этот шатер вместе с красавицей. И аура эта действовала на него сильнее, чем все прелести ее божественного облика.

Отступив на шаг, он сказал:

— Я не верю тебе, красавица! Добро не может быть столь прекрасным! Красота Добра внутри, а не снаружи. Признавайся, кто ты такая, или с тобой поговорит мой меч!

Красавица рассмеялась, и в этом переливистом де­вичьем смехе всем почудилось что-то жуткое, зловвт щее.,.

— Увы, киммериец, тебя не проведешь! Знай же: я — Тхугмертари!

Реакция воинов была такова, как будто их внезапно приговорили к жестокой и мучительной смерти. Тараск обеими руками схватился за горло, словно пытаясь за­щитить его от невидимых удавок. Просперо, побле­днев, приложил руку к сердцу. Остальные же замерли, точно ледяные изваяния, будучи не в силах что-нибудь сказать либо предпринять. Лишь Конан сохранил хлад­нокровие.

— Не шути так, женщина! Тхутмертари — это всего лишь страшная легенда. Ты не можешь быть ею. Еще будучи вором и пиратом, я слышал леденящие кровь рассказы о жестокостях, чинимых безрассудной сти­гийской принцессой. На караках и галерах, ходивших вдоль побережья Зингары, Аргоса, Куша и Стигии, не было моряка, кто бы не клацал зубами в ночной тиши, слушая страшилки о кровавых деяниях женщины-жрицы, обменявшей свою душу на власть над силами Мрака.

— Не знала, что я так популярна! — рассмеялась принцесса.

Словно не слыша ее, Конан продолжал:

— …Много лет назад, когда я был еще корсаром, дошла до нас весть, что жестокая принцесса исчезла. Говорили, ее забрал сам Сет, чтобы разделить с нею власть над обитателями адских бездн и загубленными душами… Но еще долго будоражили умы рассказы не­счастных, чудом спасшихся от жертвенного ножа Тхут­мертари…

— Что-то я не припоминаю, чтобы кто-либо спасся! Верно, это были самозванцы, а вы и развесили уши, храбрые моряки, — все в том же кокетливом тоне заме­тила девушка, и эти ее слова не оставили более в душе Конана сомнений в страшной правде — «черная жем­чужина Сета» была сейчас перед ним.