Конан идет по следу
Шрифт:
В голосе митраита звучала железная решимость.
– Но ведь Вальтреско мертв, – заметил Конан. – С какой бы стати ей продолжать выполнять уговор?
– Таким, как она, не нужна особая причина для того, чтобы убить, – ответил Мадезус. – К тому же погубление короля и не потребует от нее дальнейших усилий. Сотканное ею заклятие Смерти – очень древнее и очень могущественное. Я сумел почувствовать его присутствие здесь, ибо в нашем Ордене знают о подобных заклятиях. Мутари договорилась с одним из архидемонов, заплатив ему душой смертного – скорее всего, кровного родственника короля…
Глаза Кейлаша сузились, горец вдруг резко побледнел.
– Принцесса!.. –
– Вот этого-то я и боялся, – опустил голову жрец. – Значит, архидемон будет посылать бесплотных слуг Тьмы терзать дух короля. Кровь принцессы распахнула врата и проложила связь между силами Бездны и королем. Теперь закрыть эти врата можно, только уничтожив жрицу мутари. Только тогда распадется ее договор с архидемоном…
– Ну так как же убить эту тварь? – взорвался Кейлаш. – Говори толком! Она что, вовсе неуязвима? Если ей, как ты утверждаешь, и тысяча мечей нипочем?
– Не отчаивайся, горец. Жрица мутари противостоит Митре, Чье могущество столь же безбрежно, как и небеса над нашими головами. Его соизволением мой амулет совершит то, что не под силу и десяти тысячам воинов. Когда-то было много священных предметов, каждый из которых способен был принести гибель мутари. Увы, большинство из них затерялось, но некоторые наш Орден хранит по-прежнему бережно. Утром я разыщу нашу Врагиню, но один предстать перед нею я, увы, не смогу. Мне понадобятся ваши мечи и ваше мужество, друзья мои. Иначе мне не выиграть этой битвы. Пока при мне амулет, не в ее власти причинить мне какое-то зло. Но у нее наверняка есть прислужники из плоти и крови, от которых амулет не сможет меня защитить. Одним из таких прислужников был изменник Вальтреско… Как знать, сколько их еще у нее? Я не смею надеяться, что искоренение черной жрицы обойдется без дальнейшего кровопролития… Я только молюсь, чтобы эта кровь не оказалась нашей собственной!
– Я с тобой, жрец, – мрачно проговорил Конан. – Меня обязывает к этому клятва, которую я дал Сальворасу. Пока королю грозит опасность, я буду с тобой. И горе тому неразумному, кто дерзнет встать у меня на пути!
– И я пойду, – торжественно сказал Кейлаш. – Сколько раз Эльдран спасал мою жизнь! Это мой друг! И мой властелин! Настал мой час отплатить ему за добро! Не пройдет и часа, как тысяча отборных воинов…
– Нет, Кейлаш, – покачал головой Мадезус. – Твои воины, бесспорно, искусны, но в таком количестве они нам лишь помешают. Ведь для того, чтобы одержать победу наверняка, всего лучше было бы застать жрицу врасплох, а приближение целого войска она тотчас же заметит. Мутари чувствуют тоньше и на большем расстоянии, нежели обычные люди… Лишь мы трое знаем о ее существовании, и мы должны сохранить эту тайну. Никому не говорите о жрице. Как бы ни была вы уверены в надежности собеседника – никому!
– Ну добро! Трое так трое! А как ты собираешься отыскивать логово этого посрамления женского рода?
Глаза Кейлаша так и горели жаждой отмщения.
– До завтра, – сказал Мадезус, – мы все равно ничего сделать не сможем. Так что займись приготовлениями, которые считаешь необходимыми. Что же до тебя, Конан… Я должен употребить остаток энергии для лечения твоих ран, а потом схожу в храм за своими вещами. Нам всем необходим отдых, прежде чем мы возьмемся за дело. То, с чем нам предстоит бороться, таково, что от нас потребуется вся до капли выносливость тела, вся сила разума!..
Конан начал было возражать, но жрец попросту отказался идти за вещами, пока не посмотрит хотя бы самые серьезные из полученных им ранений. Варвар с недовольным видом присел на край возвышения, где стояло королевское ложе, и целитель приступил к своим обязанностям. В какой-то момент глаза киммерийца закрылись, он стал клевать носом, и наконец голова его поникла на грудь. Он заснул.
– Не трогай его, пускай спит, – шепнул Мадезус Кейлашу. – Он сам проснется, когда его тело должным образом отдохнет. Я лишь чуть подтолкнул процесс исцеления, привел в действие удивительные силы самоврачевания, которыми он располагает. Есть ли вообще на его родине лекари?.. Думается мне, в Киммерии они не особенно-то и нужны…
Они вместе вышли из королевских покоев.
– Скоро я вернусь из храма и посплю здесь, во внешней комнате, – сказал жрец. – Впускай сюда только тех, кому полностью доверяешь, а во внутренние покои – вообще ни единой души! И будем надеяться, что, волею милосердного Митры, завтра к вечеру уже не о чем будет волноваться!
– Волею Митры, да будет так! – согласился Кейлаш. – Может, мне послать кого с тобой? Пускай бы проводили тебя в храм и назад, а?
– Спасибо, – отказался Мадезус. – Здесь рядом, да и вещей у меня совсем немного. Не пройдет и часа, как я возвращусь.
Он миновал обитые медью двери и вышел, не добавив более ни слова. Любопытные горцы проводили его взглядами, потом вопросительно посмотрели на своего предводителя. Кейлаш только молча покачал головой. Усевшись на деревянную скамеечку, он вытащил из ножен меч и принялся тщательнейшим образом осматривать лезвие. Потом вытащил из видавшей виды дорожной кожаной сумки, лежавшей рядом с ним на скамейке, точило. И взялся за работу.
Кейлаш всегда садился ухаживать за мечом, когда ему требовалось над чем-нибудь крепко поразмыслить. Сейчас же пищи для размышлений у него было более чем достаточно.
Значит, Вальтреско оказался изменником!.. А король так ему доверял!..
Хитросплетения бритунийской политики оставались для Кейлаша темным лесом. Он родился в северо-восточных горах и вырос среди горных племен. То есть в точности как и сам король. Кейлаш привык разрешать свои затруднения без особенной зауми и уж подавно без интриг; политика сроду казалась ему развлечением для слабаков и обманщиков, не способных действовать по-мужски. Пример Эльдрана понемногу убеждал его в обратном. Ну да Эльдран всегда был умнее его, и Кейлаш охотно это признавал.
И все-таки в том, что касалось обманщиков и слабаков, могучий кезанкиец оказался не так уж и не прав. Что как не политические выверты некоторых вельмож привели несчастную девочку к гибели, а короля – на смертное ложе! Гнойный нарыв, порожденный завистью Вальтреско к королю, – сколько времени он зрел, пока Конан с Мадезусом не выпустили ядовитую гниль? А что, если здесь, по коридорам дворца, вовсю шастают на свободе еще какие-то изменники, только ждущие шанса нанести смертельный удар?.. От этой мысли Кейлаш попросту похолодел. Но потом сказал себе, что вряд ли это возможно. Основной корпус дворцовой стражи был беззаветно предан Эльдрану, – такое влияние имел король на людей. Все, кроме некоторых выродков, любили его, и он, несомненно, это заслужил! Когда еще бывало, чтобы бритунийский король столь успешно примирял между собой раздираемые усобицами княжества да еще сдерживал жадных соседей вроде Немедии с Коринфией, готовых чуть что оттяпать себе кусок?..