Конан из Киммерии
Шрифт:
— Кром! — загремел он. — Нет, какой же я дурень! Сердце Аримана! Сердце моего королевства! «Разыщи Сердце своего королевства», — сказала мне Зелата. Клянусь Имиром! Я видел этот камень в зеленом дыму! Тот самый, что Тараск стащил у Ксальтотуна, пока тот спал беспробудным сном, нанюхавшись черного лотоса.
Хадрат тоже вскочил в величайшем волнении, спокойствие слетело с него, точно сброшенный плащ.
— Что ты сказал? Сердце украдено у Ксальтотуна?
— Да! — гремел Конан, — Тараск до судорог боится Ксальтотуна и надумал подрезать ему крылья, тоже решив, что Сердце и есть основа его могущества. Может, он даже думал, что чернокнижник без него сразу ноги протянет. Во имя Крома, я… — Но тут лицо Конана исказила бессильная ярость, а воинственно сжатый кулак медленно опустился. — Эх, я же совсем забыл… Тараск отдал Сердце какому-то ворюге и велел бросить в море. Сейчас негодяй, верно, уже подъезжает к Кордаве. Пока я туда доберусь, он сто раз сядет на корабль, и Сердце окажется в океанской пучине…
— Море не удержит его! — дрожа от возбуждения, воскликнул Хадрат. — Ксальтотун сам давно забросил бы его в самое глубокое место, если бы не знал, что первый же шторм снова выкинет его на сушу. Но вот на каком далеком, неведомом берегу это произойдет?
— Погоди, жрец! — Конан быстро справился с унынием, обычная уверенность вернулась к нему. — Лично у меня нет особой уверенности, что вор в самом деле бросит наш камушек в воду. Уж я-то знаю воров! И если я что-нибудь понимаю — а это так, ибо в юности я и сам промышлял в Заморе воровством, — так вот, он его не выбросит. Продаст какому-нибудь купцу побогаче — да откуси я собственную голову, если не так! Кром! — Конан стремительно шагал по комнате взад и вперед. — А ведь, ей-же-ей, стоит его поискать! Зелата велела мне разыскать Сердце моего королевства, так? Все остальное, что она мне показывала, подтвердилось! Неужели наша победа над Ксальтотуном в самом деле зависит от красного камушка?
— Клянусь жизнью! — воскликнул Хадрат. Лицо его просветлело, глаза так и горели. Он сжал кулаки — Дай мне Сердце — и я брошу вызов Ксальтотуну во всем его темном могуществе! Клянусь тебе, государь! Вернется Сердце — вернется к тебе и корона, а захватчики позабудут путь к нашим порогам! Ибо страшнее всего для Аквилонии не мечи немедийцев, но черное искусство Ксальтотуна.
Довольно долго Конан молчал; жар, с которым говорил Хадрат, произвел на него впечатление.
— Все это напоминает мне погоню, какая, бывает, происходит в дурном сне, — сказал он наконец. — Но твои слова — точно эхо дум старой Зелаты, а она говорила мне правду. Надо искать Сердце!
— В нем — судьба Аквилонии, — повторил Хадрат убежденно. — Я пошлю с тобой своих людей…
— Не надо! — нетерпеливо откликнулся король. Еще не хватало ему на шею жрецов, пусть сколь угодно сведущих в тайных науках, — Это дело для воина, и я поеду один. Сначала в Пуантен, оставлю Альбиону у Троцеро. Затем в Кордаву, а там и в море, если понадобится. Даже если ворюга надумает выполнить Тарасков наказ, ему, чего доброго, не сразу подвернется подходящий корабль.
— Как только ты найдешь Сердце, — продолжал Хадрат, — я начну торить путь к свободе здесь, изнутри страны. Тайными путями разнесу я по всей Аквилонии весть о том, что ты жив и возвращаешься с магией, превосходящей все чары Ксальтотуна. Когда ты вернешься, люди готовы будут восстать. И они восстанут! Ибо будут уверены, что есть сила, способная защитить их от Ксальтотуна. А кроме того, я помогу тебе проделать хотя бы часть пути.
Он поднялся и снова ударил в гонг.
— Потайной ход ведет из этого храма за городские стены. Ты отправишься в Пуантен в лодке паломника, чтобы никто не осмелился тебе досаждать.
— Как скажешь, — проворчал Конан. Перед ним снова была ясная цель; он сгорал от нетерпения, он жаждал немедленно действовать, — Давай только шевелись побыстрее!
Тем временем в городе, вне храмовых, стен, события разворачивались столь же стремительно. В дворцовый покой, где веселился с танцовщицами Валерий, ворвался запыхавшийся гонец. Упав на колено, он разразился довольно бессвязным рассказом о кровавом нападении на тюрьму и о том, что граф Феспий, которому было поручено присмотреть за казнью Альбионы, лежит при смерти и непременно хочет сообщить Валерию нечто важное перед кончиной.
Торопливо накинув плащ, Валерий поспешил вслед за гонцом. Извилистые переходы привели их в покой, где лежал Феспий. Вне всякого сомнения, он умирал. Он трудно дышал, и при каждом вздохе на губах выступала кровавая пена. Обрубленную руку ему перетянули жгутом, остановив кровотечение, но рану в боку залечить было невозможно.
Оставшись наедине с умирающим, Валерий вполголоса выругался.
— Во имя Митры! — сказал он. — Я думал, только один человек на свете способен наносить такие удары…
— Валерий! — сипло выдохнул Феспий. — Он жив! Конан!..
— Что? — вырвалось у правителя. — Что ты сказал?
— Клянусь Митрой! — Феспий захлебывался кровью, но продолжал говорить: — Это он спас Альбиону от топора! Это был не призрак, поднявшийся из Преисподней… Он жив, он из плоти и крови и еще страшнее, чем прежде! В переулке за Башней полно мертвецов. Берегись, Валерий… он вернулся… чтобы убить… всех нас…
Жестокая судорога потрясла окровавленное тело, и душа графа Феспия отлетела.
Валерий хмуро поглядел на умершего, потом окинул быстрым взглядом чертог — не прячется ли кто — и наконец, шагнув к двери, распахнул ее внезапным движением. Гонец и немедийская стража стояли в нескольких шагах от двери. Валерий удовлетворенно пробормотал что-то сквозь зубы.
— Все ли ворота закрыты? — спросил он затем.
— Да, государь.
— Утроить стражу немедля. Никто не должен входить или выходить из города без самого тщательного досмотра. Пусть прочешут улицы и обыщут каждый дом. Важный узник сбежал из тюрьмы с помощью аквилонского мятежника. Кто-нибудь из вас успел его узнать?
— Нет, государь. Старик сторож видел его, но мельком, и может только сказать, что это был великан, одевшийся в черный наряд палача, а сам палач, зарезанный, валяется голым в одной из камер.
— Этот человек очень опасен, — сказал Валерий. — Не пытайтесь взять его живым. Как выглядит графиня Альбиона, вы все знаете. Ищите ее. Если найдете, убейте на месте и ее, и того, кто будет с ней. Исполняйте!
Вернувшись во дворец, Валерий вызвал к себе четверку людей странной и явно чужеземной наружности. Все они были рослыми и худыми, с желтоватой кожей и неподвижными лицами. Они были очень похожи один на другого и чертами, и одеждой — все в длинных черных хламидах, из-под которых едва виднелись обутые в сандалии ноги. Черные капюшоны бросали тень на их лица. Они стояли перед Валерием, спрятав в широких рукавах скрещенные руки. Валерий немало путешествовал по свету и повидал разные народы. Он смотрел на этих четверых без особого удовольствия.
— Когда я нашел вас в джунглях Кхитая изгнанными из своего королевства и умирающими с голоду, вы поклялись вечно служить мне, — начал он без предисловий. — И вы неплохо держали слово… хотя и отвратительны были ваши дела. Сослужите же мне еще одну службу, и я разрешу вас от клятвы. Я узнал, что киммериец Конан, прежний король Аквилонии, еще жив — несмотря на чары Ксальтотуна… а может быть, и благодаря им, это мне неизвестно. Мрачный ум воскрешенного демона превыше разумения смертного человека. Я знаю одно: пока жив Конан — я в смертельной опасности. Народ принял меня как меньшее из двух зол — они ведь думали, что Конан погиб. Но стоит ему объявиться, и я моргнуть не успею, как трон зашатается у меня под ногами!.. Я даже думаю, что союзники мои одобрят такую смену правителей, если решат, что свое дело я сделал. Откуда мне знать? Но этот мир слишком мал: двум королям Аквилонии в нем не ужиться. Итак, я велю разыскать киммерийца! Пустите в ход все свои способности и выследите его, где бы он ни прятался, куда бы ни бежал. В Тарантии у него много друзей. Кто-то помог ему, когда он похищал Альбиону! Один человек — даже Конан — не мог учинить такого побоища в проулке за Железной Башней… Однако довольно. Берите посохи — и в путь! Я не знаю, куда приведет вас его след. Но вы должны его разыскать. А когда разыщете — убейте его!