Конан "Классическая сага"
Шрифт:
Но есть в храме зала, в которую не вхож никто, кроме королевы. Королева же, направляясь туда, гонит перед собой обреченного на жертву. Никого из этих людей уж более не видели, и все полагают, что в оной зале и угнездилось чудовищу, вызванное Тарамис из чёрной бездны веков и пожирающее людей.
Я уже не думаю о Тарамис, как о простой смертной — это какая-то злобная гарпия, что таится в пропахшей кровью норе среди костей своих жертв. То, что вышние силы дозволяют такое безнаказанно, заставляет меня усомниться в божественной справедливости.
Сравнивая
Другое подозрение высказал мне один молодой воин по имени Валерий. Он утверждает, что некая колдунья приняла облик чтимой королевы, сама же Тарамис заключена в подземелье. Молодец этот поклялся отыскать подлинную королеву, если та ещё жива, но, боюсь, сам пал жертвой жестокого Констанция. Он участвовал в мятеже дворцовой гвардии, сумел бежать и скрывался, упорно отказываясь покинуть город. В его укрытии я и беседовал с ним. Теперь же он исчез — так же, как и другие, о чьей судьбе здесь не принято спрашивать. Боюсь, что шпионы Констанция его выследили.
На этом я вынужден закончить свое письмо, чтобы нынче же ночью отправить его с почтовым голубем. Он принесет послание туда, где родился — на рубеж земли Кот. Оттуда будет отправлен верховой, а потом верблюжья эстафета доставит письмо тебе. Я должен успеть до рассвета, а уже поздно, и звёзды начинают бледнеть над висячими садами Каурана. Город погружен в тишину, и только глухой звук жертвенного барабана доходит со стороны храма. Не сомневаюсь, что это Тарамис в союзе с силами преисподней затевает новые злодейства".
Но мудрец был не прав. Женщина, известная миру под именем Тарамис, стояла в подземелье, озаренная зыбким светом факела. Блики метались по её лицу, усугубляя дьявольскую жестокость этих прекрасных очертаний.
Перед ней на голой каменной лавке сжалась фигурка, едва прикрытая лохмотьями. Саломея тронула её носком золотого башмачка и мстительно улыбнулась:
— Не соскучилась ли ты по мне, милая сестричка?
Несмотря на семимесячное заточение и гнусные лохмотья, Тарамис все ещё была прекрасна. Она ничего не ответила и только ниже склонила голову.
Ее равнодушие задело Саломею, она закусила пунцовую губку и нахмурилась. Одета она была с варварским великолепием женщин Шушана. При свете факела драгоценные камни сверкали на её обуви, на золотом нагруднике, золотых кольцах и браслетах. Прическа была высокой, как у шемиток, золотые серьги с «тигровым глазом» поблескивали при малейшем движении гордо поднятой головы. Украшенный геммами пояс поддерживал платье из прозрачного шелка. Небрежно наброшенная темно-алая накидка скрывала какой-то сверток в левой руке ведьмы.
Внезапно Саломея сделала шаг вперёд, схватила сестру за волосы и откинула её голову так, чтобы заглянуть в глаза.
Тарамис встретила этот страшный взгляд не дрогнув.
— Ты уже не рыдаешь, как бывало, милая сестричка? — прошипела ведьма сквозь зубы.
— Нет у меня больше слез, — ответила Тарамис. — Слишком часто ты тешилась видом королевы, на коленях просящей о милосердии. Знаю я, что живу лишь только для того, чтобы ты могла меня унижать. Потому и в пытках соблюдала ты меру, чтобы не убить меня и не покалечить. Но я уже не боюсь тебя — нет во мне ни страха, ни стыда, ни надежды. И хватит об этом, сатанинское отродье!
— Ты льстишь себе, дорогая сестра, — сказала Саломея. — я по-прежнему забочусь о том, чтобы страдали и твое прекрасное тело, и твоя гордыня. Ты забыла, что, в отличие от меня, подвержена и душевным мукам — вот я и развлекала тебя рассказами о том, какие забавы учиняю над твоими безмозглыми подданными. Но на этот раз я принесла более веское доказательство. Знаешь ли ты, что твой советник Краллид вернулся из Турана и был схвачен?
Тарамис побледнела.
— Что, что ты с ним сделала?
В ответ Саломея вытащила загадочный сверток и, сбросив шелковый покров, подняла вверх голову молодого мужчины. Лицо его застыло в страшной гримасе — смерть, видно, наступила после жестоких мук.
Тарамис застонала, как от удара ножом в сердце:
— О Иштар! Это Краллид!
— Да, это Краллид! Он пытался взбунтовать народ. Уверял, глупец, что Конан был прав насчет того, что я не настоящая королева. Дурень, неужели он полагал, что чернь с палками и мотыгами поднимется против солдат Сокола? Ну и поплатился за свою глупость. Собаки терзают его обезглавленное тело во дворе, а дурная голова полетит в помойную яму к червям. Что, сестричка, неужели ты все-все слёзы выплакала? Прекрасно! Под конец я приготовила для тебя отличную пытку — ты увидишь ещё много таких картинок! — и Саломея торжествующе потрясла головой Краллида.
В эту минуту она не походила на существо, произведенное на свет женщиной.
Тарамис не поднимала глаз. Она лежала ничком на грязном холодном полу и тонкое её тело сотрясалось рыданиями. Стиснутыми кулачками она колотила по каменным плитам.
Саломея медленно пошла к двери под звон браслетов.
Через несколько минут ведьма была у выхода из подземелья. Ожидавший там человек повернулся к ней. Это был огромный шемит с мрачными глазами и широкими плечами. Длинная чёрная борода его свисала на могучую грудь, обтянутую серебристой кольчугой.
— Ну что, завыла? — голос его был подобен реву буйвола — низкий, глубокий, как отдаленные гром. Это был командир наемников, один из немногих приближенных Констанция, посвященных в тайну судьбы королевы Каурана.
— Разумеется, Кумбанигаш. Есть в её душе струны, которых я ещё не касалась. Когда одно чувство притупляется, всегда можно найти другое, более отзывчивое на пытки.
К ним приблизилась согбенная фигура в лохмотьях — грязная, со спутанными волосами, потешно прихрамывающая. Один из нищих, что ночуют в открытых садах и аллеях дворца.