Конан "Классическая сага"
Шрифт:
Когда она приблизилась к острову, то увидела, что он торчит из воды отвесными утёсами, словно замок. Наконец она достигла его, но не нашла уступа ни чтобы встать на него под водой, ни чтобы вскарабкаться на него. Она поплыла дальше, вдоль кривой линии утесов. Из-за напряжения от длинного плавания её конечности стали наливаться тяжестью. Руки цеплялись за отвесный камень и неожиданно нашли углубление. С плачущим вздохом облегчения она выбралась туда из воды, белая мокрая богиня в тусклом звездном свете.
Она выбралась на то, что было похоже на ступеньки, высеченные в утесе. Поднимаясь
Разные мысли носились у нее в голове, пока она поднималась наверх. Октавия мысленно сравнивала своего бывшего господина с казацким главарем, с которым ей пришлось бесстыдно флиртовать в палатках лагеря у Форта Гори, где гирканский лорд вел переговоры со степными воинами. Его горящий пристальный взгляд пугал и унижал её, но его первобытная, стихийная свирепость ставила его выше Джелал Хана, монстра, которого может произвести только изнеженная в роскоши цивилизация.
Она добралась до края утеса и робко смотрела на плотные тени, нависавшие над ней. Недалеко от утесов росли деревья, образуя сплошную массу черноты. Что-то прожужжало над её головой и она съежилась, хотя поняла что это всего лишь летучая мышь.
Ей не нравился вид этих эбеновых теней, но она сжала зубы и пошла в их сторону, стараясь не думать о змеях. Ее босые ноги не производили ни малейшего шума на рыхлой почве под деревьями.
Пугающая темнота между ними окружила её. Не прошла она и дюжины шагов, как уже не могла рассмотреть утесов и моря у себя за спиной. Еще несколько шагов и девушка безнадежно запуталась и потеряла всякое чувство направления. Сквозь переплетенные ветви не проглядывали даже звёзды. Она стала медленно продвигаться ощупью и неожиданно остановилась.
Где-то впереди нее послышался ритмический бой барабана. Это был не тот звук, который она ожидала бы услышать в это время в этом месте. Но она забыла о нем, когда осознала, что рядом кто-то есть. Она не могла видеть, но знала, что кто-то стоит рядом с ней в темноте.
С сжатым криком Октавия бросилась обратно, и когда она это сделала, что-то обхватило её за пояс. Несмотря на охвативший её ужас, она осознала, что это были человеческие руки. Она вскрикнула и вложила все свои юные силы в яростный удар, пытаясь освободиться, но её пленитель держал её словно ребенка, с легкостью преодолевая отчаянное сопротивление. Молчание, с которым воспринимались её отчаянные просьбы и протесты, увеличили её испуг, когда она почувствовала, что её несут сквозь темноту к удаленному барабанному бою, который все ещё ритмично и тихо звучал впереди.
4
Когда море только-только порозовело от первых лучей встающего солнца, к утесам приблизилась маленькая лодка с одним человеком. Мужчина в лодке выглядел очень колоритно. Вокруг его головы был завязан темно-красный платок; широкие шелковые штаны огненного цвета удерживались широким поясом, на котором висела кривая сабля в шагреневых ножнах. По отделанной золотом кожаной обуви можно было предположить, что это скорее всадник, чем моряк, но он умело управлял своей лодкой. Из-под его распахнутой белой шелковой рубашки виднелась широкая, мускулистая, загорелая на солнце грудь.
На мышцах его тяжелых бронзовых рук выдавались бугры, когда он налегал на весла почти с кошачьей ловкостью в движениях. Полный жизненных сил, которые сквозили в каждой его черте и в каждом движении, отделяли его от большинства людей; выражение его лица не было ни свирепым, ни угрюмым, хотя в голубых глазах тлели искорки легко возбудимой ярости. Это был Конан, который пришёл в военные лагеря козаков, не имея ничего, кроме своего ума и своего меча, и которые проложил себе путь к руководству над ними.
Он приблизился к высеченным в утесе ступенькам, которые были ему известны, и причалил лодку под укрытие скалы. Затем он стал без колебаний подниматься по стертым ступеням. Он был насторожен, но не потому, что подозревал прячущуюся опасность, а потому, что настороженность была частью его самого, выработанная тем суровым образом жизни, который он вел.
То, что Газнави считал звериной интуицией или каким-то шестым чувством, было просто большими способностями и первобытным умом варвара. Никакой инстинкт не говорил Конану, что в зарослях тростника у материка прячутся люди.
Когда он карабкался по утесу, один из этих людей глубоко дышал и втихомолку поднимал лук. Джехунгир схватил его за руку и прошипел ругательство ему на ухо.
— Дурак! Ты хочешь выдать нас? Ты что, не понимаешь, что он вне пределов досягаемости выстрела? Пусть идёт на остров. Он будет искать там девушку. А мы тем временем подождем его. Он может почувствовать наше присутствие или догадаться о наших планах. Где-то могут быть спрятаны его воины. Мы подождем. Через час, если ничего подозрительного не случится, мы приблизимся к подножию лестницы и будем ждать его там. Если он не вернется за разумное время, некоторые из нас пойдут на остров и погонят его вниз. Но я не хотел бы, чтобы дошло до этого. Некоторые из нас наверняка погибнут, если мы пойдём за ним в эти заросли. Я предпочел бы перехватить его во время спуска по лестнице, где мы смогли бы украсить его перьями стрел с безопасного расстояния.
Тем временем ничего не подозревающий варвар углубился в лес. Он двигался бесшумно в своей мягкой кожаной обуви, его пристальный взгляд внимательно изучал каждую тень в желании обнаружить превосходную желтоволосую красавицу, о которой он думал постоянно с тех пор, как увидел её в палатках Джехунгира Аги у Форта Гори. Он желал бы её даже если бы она показывала свое отвращение к нему. Но её загадочные улыбки и мимолетные взгляды зажигали его кровь и всей своей дикой свирепостью, которую он унаследовал, он желал эту белокожую золотоволосую женщину из цивилизованного мира.