Конан "Классическая сага"
Шрифт:
Конан медленно поднялся, потрясенный и ошеломленный ударом, который был нанесен по всем правилам искусства, забытого задолго до погружения Атлантиды в пучину океана, — он как сухую ветку сломал бы шею любого обыкновенного человека. Хемса внимательно, слегка потеряв уверенность, посмотрел на Конана. Маг уверился в своей силе, когда оказывал сопротивление орде разъяренных вазулов в расщелине у деревни Курум, но стойкость киммерийца, пожалуй, поколебала его новоприобретенную веру в себя. Магия всё же основывается на победах, а не на поражениях.
Хемса двинулся вперёд, подняв руку… и вдруг замер с поднятой рукой, глядя вверх широко открытыми глазами. Конан тоже невольно посмотрел в том направлении — как и две женщины: сжавшаяся возле дрожащего коня Жасмина и девушка Хемсы.
По горным склонам скатывалась алая конусовидная туча, как кружащееся облако из блестящей пыли, несомое ветром. Лицо Хемсы стало пепельным, рука его задрожала и безвольно упала. Стоящая рядом с ним девушка, ощущая неладное, испытующе посмотрела на Хемсу.
Алое облако сползло по склону горы и, описав большой полукруг, приземлилось на уступе скалы между Конаном и Хемсой, который отпрыгнул со сдавленным криком. Он отшатнулся назад, увлекая за собой девушку, судорожно вцепившись в её плечо.
Алая тучка какое-то время висела на месте, вращаясь с ошеломляющей скоростью, словно овод, висящий в воздухе. Потом она внезапно исчезла, словно лопнувший мыльный пузырь. На скале стояло четверо мужчин. Это было невероятно, невозможно, и всё же это были не духи, не привидения, а четверо высоких мужчин с выбритыми головами, в чёрных тогах, скрывавших их руки и ноги. Они молча стояли, согласно кивая птичьими головами. Смотрели они на Хемсу, но стоящий за их спинами Конан почувствовал, как в его жилах стынет кровь. Он встал и начал медленно пятиться, пока не уперся спиной в дрожащего жеребца, а рукой мог обнять испуганную Дэви. Не было сказано ни единого слова. Тяжелым покровом легла вокруг тишина.
Четверо в чёрных тогах смотрели на Хемсу. На их лицах с птичьими чертами не было никакого выражения, а взгляды были неподвижно сосредоточены. Хемса трясся как в лихорадке, ноги его крепко упирались в скалу, а мускулы лодыжек напряглись в огромном усилии. Пот струями стекал по его смуглому лицу. Правой рукой он изо всех сил сжимал что-то спрятанное под коричневой тогой, так что из посиневшей руки отхлынула кровь. Левую руку он положил на плечо Гитары и судорожно сжал его отчаянным движением тонущего человека. Девушка не дрогнула, не издала ни звука, хотя пальцы Хемсы впились в её тело как когти.
Прожив неспокойную жизнь, Конан был свидетелем сотен битв, но никогда не видел такой, как эта, в которой силы четырех демонов, объединившись, сражались с одной, тоже дьявольской силой. Но киммериец едва ощущал природу этой кошмарной битвы. Прижатый к стене, окруженный своими бывшими господами, Хемса сражался за свою жизнь, употребляя самые головокружительные способы и все свои ужасные знания, приобретенные в течение долгих, мрачных лет послушничества.
Он был сильнее, чем сам того ожидал, а необходимость употребить эту силу в свою защиту высвободила в нем неожиданные запасы энергии. Страх и отчаяние умножили эту силу. Он шатался под безжалостным напором четырех пар глаз, но не уступал им поля битвы. Его лицо исказила звериная гримаса боли, а тело изгибалось, словно его колесовали. Это была битва душ, извращенных разумов, которые проникли в пучину мрака и познали там чёрные звёзды, рождающие кошмары.
Жасмина понимала это лучше, чем Конан. Она догадывалась, почему Хемса мог выдержать направленный удар четырех умов, воля которых могла бы расщепить на мельчайшие кусочки скалу, на которой он стоял. Причиной этому была девушка, которую он прижимал к себе со всей силой отчаянья. Она была якорем спасения его измученной души, сокрушаемой волнами эмоций. Силой Хемсы была его слабость. Любовь к девушке, пусть внезапная и осуждаемая, была всё же нитью, связующей его с остатками человечности, служа опорой рычагу его воли, создавая цепь, которую не могли разорвать враги, по крайней мере, не могли разорвать того звена, которым был Хемса.
Они поняли это раньше, чем он. Один из колдунов перевел свой взгляд на Гитару. Сопротивления он не встретил. Девушка сжалась и поникла, как засохший лист. Ведомая повелительным наказом, она вырвалась из объятий любовника прежде, чем он понял, что происходит. И тогда началось самое ужасное. Девушка стала отступать к краю обрыва, обращенная лицом к своим преследователям, глядя на них чёрными расширенными глазами, пустыми, как окна дома, в котором погас свет. Хемса застонал и потянулся к ней, попав в расставленную ему ловушку. Он не мог собраться с мыслями, чтобы отбить атаку противников. И в тот же миг он превратился в побежденного, который был в их руках только игрушкой. Девушка продолжала отступать, идя неуверенно, как во сне, а Хемса, спотыкаясь, шел за ней, напрасно пробуя её поймать, охая и всхлипывая от отчаянья. Он двигался как живой труп.
Девушка замерла на самом краю пропасти, стоя неподвижно, с пятками над провалом, а Хемса, упав на колени и причитая, полз к ней, протягивая вперёд руки, чтобы удержать её от падения. Он уже почти прикоснулся к ней одеревеневшими пальцами, но один из чернокнижников рассмеялся громким, звучным, как бронзовый звон адского колокола, смехом. Девушка зашаталась и
— о, вершина жестокости! — чувства и сознание на мгновение вернулись к ней, и в её глазах появился смертельный ужас. Она вскрикнула, попробовала было ухватиться за протянутую к ней руку любовника и не смогла этого сделать, — с глухим криком упала в пропасть.
Хемса добрался до края пропасти и безумным взглядом посмотрел вниз, беззвучно шевеля губами, что-то шепча про себя. Обернулся и долго смотрел на своих мучителей широко раскрытыми глазами, в которых не было ни искры человеческого. Потом с криком, от которого стали трескаться скалы, бросился на четырех чернокнижников, держа нож в поднятой руке.
Один из колдунов шагнул вперёд и топнул ногой, раздался глухой треск, перешедший затем в оглушительный рёв. В том месте, где он ударил ногой, раскрылась и стала мгновенно увеличиваться трещина. С оглушительным шумом весь этот кусок выступа скалы рухнул вниз. Среди падающих камней мелькнула и фигура Хемсы, отчаянно взмахивающая руками, потом все исчезло под лавиной, с грохотом сползающей в бездонную пропасть.
Четыре мага сосредоточенно смотрели на потрескавшийся край пропасти, потом вдруг обернулись. В это время Конан, сбитый с ног внезапным сотрясением земли, вставал и помогал подняться Жасмине. Ему казалось, он двигается очень медленно и так же медленно соображает. Он был ошеломлен. Знал, что должен немедленно посадить Дэви на чёрного скакуна и помчать как вихрь, но его телом и мыслями овладела непонятная тяжесть.
Потом чернокнижники повернулись и посмотрели на него, подняв руки, и Конан с ужасом увидел, что их фигуры как бы расплываются, становятся туманными и невыразительными, потом исчезают в пурпурном дыму, который вдруг стал клубиться вокруг них, скрывая их от взоров Конана. Пурпурное клубящееся облако скрыло магов… и вдруг Конан сообразил, что этот алый туман окружает и его. Он услышал крик Жасмины и пронзительное ржание скакуна. Страшная сила вырвала Дэви из его объятий и швырнула его о камни как перышко, когда он стал наугад разить кинжалом. Наполовину оглушенный, он увидел, как конусообразное облако возносится над вершинами, быстро удаляясь. Жасмина исчезла вместе с четырьмя колдунами в чёрных одеяниях. На выступе скалы остались только Конан и испуганный конь.