Конан "Классическая сага"
Шрифт:
Кивнув головой, Конан повернулся и зашагал к двери по другую сторону комнаты, чувствуя, что идёт навстречу неизбежной смерти. Он поднял кинжал, чтобы ударить в дверь, но она тихо отворилась, словно имела на то свою волю. Конан перешагнул через порог и оказался в огромном зале. Вдоль его стен тянулись блестящие колонны, а в ста футах от двери начинались широкие нефритовые ступени лестницы, сужающейся кверху, словно пирамида. Он не знал, что находится дальше, но чтобы взойти по ступеням, ему нужно было пройти мимо странного алтаря из чёрного как уголь камня. Четыре огромные золотые змеи вились вокруг по четырем углам, выставив клиновидные головы, обращенные к четырем сторонам света, как стражи легендарных сокровищ. Но на алтаре, который они стерегли, покоился только хрустальный шар, наполненный чем-то вроде дыма, в котором плавали четыре золотых плода граната.
Это зрелище пробудило что-то в памяти Конана, но он не стал вдумываться, что именно, потому что на нижних ступеньках лестницы увидел четырех, одетых в черное, людей. Он не заметил, как пришли Прорицатели, они просто возникли здесь, согласно кивая птичьими головами, высокие и худые, руки и ноги их были скрыты под фалдами многочисленных одеяний.
Один из них поднял руку, рукав тоги сполз, открывая ее… Это вовсе не была рука. Вопреки своей воле, Конан задержался на полушаге. Он встретил силу, не похожую на силу Хемсы, и не в силах был сделать ни шагу вперёд, Хотя ощущал, что может отступить назад, если захочет. Его друзья тоже остановились, они выглядели ещё более беспомощными, чем он, будучи не в состоянии сделать ни одного движения.
Чародей с поднятой рукой кивнул одному из иракзаев, и тот как в трансе двинулся к нему, уставившись куда-то вдаль, держа свой меч в бессильно опущенной руке. Когда воин проходил мимо Конана, тот, вытянув руку, загородил ему дорогу. Киммериец был намного сильнее иракзая, и в обычных условиях с легкостью смахнул бы его, как муху. Но сейчас воин оттолкнул его руку как стебелек травы, потом неровной механической походкой подошел к лестнице. Он дошел до ступеней и встал на колени, отдавая свой меч и наклоняя голову. Прорицатель взял у него оружие. Блеснуло острие на взмахе. Голова иракзая упала с плеч и с глухим стуком покатилась по черному мраморному паркету. Из рассеченной артерии хлынула кровь, потом тело осело и, широко раскинув руки, распростерлось на полу.
Нечеловеческая ладонь вновь поднялась и позвала следующего иракзая, который, шатаясь, двинулся навстречу смерти. Жуткая сцена повторилась, и второе обезглавленное тело распростерлось рядом с первым.
Когда и третий воин прошел мимо Конана, направляясь к своей гибели, киммериец, у которого даже вены на висках вздулись от напрасных усилий преодолеть удерживающий его невидимый барьер, вдруг ощутил, что вокруг пробуждаются неизвестные, но благо приятные для него силы. Это ощущение пришло без подсказки, без предупреждения, но с такой силой, что он ни на секунду не усомнился в том, что подсказывал ему инстинкт. Левая рука киммерийца невольно прикоснулась к стигийскому поясу, подарку Хемсы. Конан сжал его и мгновенно ощутил новый прилив сил. Кровь разогрела окостеневшие руки, воля к жизни вспыхнула, как костер, а гнев запламенел, как раскаленная добела сталь.
Третий иракзай упал без признаков жизни, а отвратительный палец уже качнулся снова, когда Конан почувствовал, что невидимый барьер рухнул. Из его горла вырвался дикий крик, и накопившаяся в нем злость нашла выход в молниеносной атаке. Как буря, ринулся он на Прорицателей, сжимая левой рукой пояс с той силой, с которой утопающий хватается за проплывающее рядом бревно. Длинное острие в его правой руке сверкало, как солнечный луч. Стоящие на ступеньке Прорицатели не шелохнулись. Если они и были удивлены, то виду не подали, смотрели равнодушно и хладнокровно. Конан не терял времени на напрасные раздумья, что сделать с ними, когда они окажутся в пределах досягаемости кинжала. Его охватила жажда убийства, он хотел только одного — вонзить лезвие в тело врагов, утопить его в их крови.
Он был уже в паре шагов от ступенек, на которых, издевательски усмехаясь, стояли Прорицатели. Он глубоко вдохнул, ярость росла в нем с каждой секундой. Он как раз пролетал мимо алтаря, обвитого золотыми змеями, когда, словно блеск молнии, его озарило воспоминание о таинственных словах Хемсы, и он услышал их снова, тихий, но явственный шепот: «Разбей хрустальный шар!»
Он отреагировал почти машинально. Между импульсом и действием не прошло и сотой доли секунды. Наивеличайшие из чародеев-чернокнижников не успели бы прочесть его мысли и помешать его поступку. Конан в прыжке изменил направление атаки и с силой опустил кинжал на хрустальный шар. Тотчас же он почувствовал почти осязаемое дыхание ужаса, плывущее от ступеней, от алтаря, и даже от самого хрусталя. Слух поразило пронзительное шипение золотых змей, которые вдруг ожили, и поднимая жуткие головы, попробовали, кусаясь, уберечь алтарь. Но разъяренный Конан был слишком быстр для них. Сверкающий клинок рассек извивающиеся тела одно за другим и ударил по хрустальному шару. С громовым раскатом кристалл взорвался, осыпаясь дождём огненных осколков на чёрный мрамор пола, а золотые плоды граната, словно освобожденные из пут, взмыли под высокие своды и исчезли.
Чудовищный, звериный вой сумасшедшим эхом прокатился по огромному залу. Четыре чёрные фигуры на ступенях извивались, корчились в конвульсиях, источая пену из посиневших губ. Внезапно нечеловеческий рёв затих. Прорицатели не шевелились и Конан понял, что они мертвы. Он посмотрел на алтарь и хрустальные осколки. Безголовые тела золотых змей по-прежнему обвивали алтарь, но в металлических телах не осталось ни капли жизни.
Керим Шах, которого во время сражения Конана с Прорицателями невидимая мощь отбросила в сторону, медленно поднялся с пола. Он мотал головой, пытаясь избавиться от звона в ушах.
— Ты слышал странный звук, когда разбил шар? — спросил он. — Словно вместе с ним в замке разбились тысячи хрустальных зеркал. Похоже, в этих золотистых гранатовых плодах были заключены души Прорицателей, так ведь? Эй!
Конан резко обернулся, видя, как Керим Шах хватается за меч, показывая рукой за спину киммерийца.
На лестнице появился ещё один Прорицатель. Он был одет в такую же чёрную тогу, как и Четверо, но из расшитого серебром бархата, а на голове у него была остроконечная шапка. На умном красивом лице было написано абсолютное, невозмутимое спокойствие.
— Кто ты, демоны тебя раздери? — мрачно спросил Конан, глядя на незнакомца.
— Я? Я — властелин Йимши и Химелианских гор, — спокойно ответил тот. Голос его был напоен жестокой радостью и звучал, как праздничный храмовый гонг.
— Где Жасмина? — спросил Керим Шах.
Властелин звонко расхохотался.
— Зачем тебе это знать, мертвый человек? Ты, наверное, слишком быстро забыл о моей мощи, маленькую частицу которой я уделил тебе? Ты прибыл сражаться со мной, бедный маленький глупый мертвый человек? Пожалуй, Керим Шах, мне следует вырвать у тебя сердце!
Он протянул руку раскрытой ладонью вперёд, словно подставляя её под что-то, что должно в нее упасть. Туранец пронзительно вскрикнул в предсмертной муке. Послышался треск ребер, звон лопающихся звеньев кольчуги, Керим Шах зашатался, как пьяный, и вдруг кожа на груди его лопнула, хлынул поток крови, и прорывая огромную дыру в мышцах и тканях, из тела туранца вылетел влажный алый комок — прямо в подставленную ладонь властелина, как притягиваемый сильным магнитом кусок железа. Керим Шах рухнул на пол и замер, а властелин Йимши со смехом бросил под ноги Конану ещё бьющееся, живое сердце туранца.