Конан "Классическая сага"
Шрифт:
Вальбросо сошел с коня и жестом приказал Конану следовать за ним. Они прошли в узкие двери и очутились в коридоре со сводчатым потолком, где встретили одетого в побитый панцирь человека со строгим взглядом, спускающегося по ступеням спиральной лестницы. Судя по виду, это был начальник стражи.
– Ну, как дела, Белосо?
– окликнул его наместник.
– Он начал говорить?
– Молчит...
– отозвался тот, бросая на Конана подозрительный взгляд. Вальбросо пробормотал проклятие и быстро побежал по лестнице вверх. Конан и Белосо - за ним. Когда они поднялись выше, стали отчетливо слышны крики пытаемого. Камера пыток в этом замке находилась не в подземельях, как обычно, а на самом верху башни, но тем не менее содержала все те атрибуты, что придумал и изобрел человеческий разум для разрезания тела, крушения костей, натягивания и разрывания жил: молотки, железные иглы, цепи, крючья и многое другое.
В этой комнате сидел худой - кожа и кости - заросший до бровей человек в кожаных бриджах, жадно грызущий полуголую кость, а на столе пыток рядом с ним умирал, как Конан понял с первого взгляда, обнаженный мужчина. Неестественное положение конечностей свидетельствовало о вырванных из суставов костях и о десятках ещё более трудновообразимых вещей. У несчастного было серое, сохранившее ещё признаки интеллигентности лицо, и быстрые тёмные глаза, затуманенные и покрасневшие от боли. По телу его стекал пот агонии, а полуоткрытые губы обнажали почерневшие десны.
– Вот этот сундук!
– в сердцах пнул Вальбросо стоявший поблизости небольшой, но тяжёлый железный ларец. Тот по всей поверхности был покрыт орнаментом в виде маленьких черепов и сплетенных между собой драконов, но нигде не было заметно никакой задвижки или ручки, позволивших бы открыть его. Царапины, вмятины и пятна копоти указывали на то, что сделать это уже пытались с помощью топора, лома, зубила и огня.
– Это и есть тайна этого пса!
– гневно произнес барон.
– Весь юг знает Зората и его железный сундук. Но одному лишь богу известно, что там внутри.
Зорат! Значит, это правда: человек, которого искал Конан, лежал перед ним. Король Аквилонии ничем не выразил своего возбуждения, однако, когда он склонился над умирающим, сердце его готово было выскочить из груди.
– Эй! Ослабь верёвки!
– хрипло приказал он палачу. Вальбросо и его капитан стражи недоуменно переглянулись. Забывшись от возбуждения, Конан повысил голос, и дикарь в кожаных бриджах инстинктивно послушался. Веревки опали, но было уже поздно - длина вырванных из суставов конечностей так и осталась ужасающей, словно ничего и не произошло.
Схватив стоявший поблизости кувшин с вином, Конан поднес его к губам несчастного. Зорат начал судорожно глотать, и струя вина стала стекать на его тяжело поднимающуюся грудь.
В замутненных кровью глазах мелькнул проблеск сознания, покрытые кровавой пеной уста задрожали, и послышался сдавленный шепот на коттийском наречии:
– Значит, я уже умер? И кончилась долгая пытка? Ведь ты - король Конан, погибший в сражении под Валкой, и мы теперь в стране мёртвых...
– Нет, ты ещё не умер, - возразил Конан.
– Но уже умираешь. Пыток больше не будет. Это я тебе обещаю, но другой помощи оказать не могу... Я прошу тебя: прежде, чем умереть, скажи, как открыть твой железный ларец!
– Мой железный ларец...
– пробормотал Зорат, как в бреду.
– Он выкован в дьявольском огне пламенных гор Короши из такого металла, который не возьмет никакое зубило. Много он возил по свету всяких богатств! Но им не добраться до того, что сейчас укрыто в нем...
– Скажи, как его открыть, - настаивал Конан.
– Тебе это уже не понадобится, а мне ещё может помочь.
– Да, ты - Конан, - прохрипел умирающий.
– Я видел, как ты, в короне и со скипетром в руке восседал на троне в большом зале для аудиенций столичного дворца. Но тебя уже давно нет в живых - ты погиб под Валкой. А значит, и мой конец близок...
– Что там несет этот кусок мяса?
– нетерпеливо дернулся Вальбросо, ни слова не понимая по-коттийски.
– Пусть скажет, как открыть сундук!
И, словно эти слова разбудили искру жизни в изувеченном палачом теле несчастного, Зорат повел наполненными кровью глазами в сторону вопрошавшего.
– Я скажу это лишь наместнику Вальбросо, - произнес он по-зингарийски.
– Смерть уже кружит надо мной. Пусть он наклонится ближе...
С побелевшим от жадности лицом барон выполнил просьбу. Стоявший позади него Белосо тоже придвинулся.
– Надави на семь черепов по окружности моего ларца, - прохрипел купец.
– А потом - на голову дракона, изображенного на крышке. И наконец - жемчужину в зубах этого дракона. Так открывается тайный замок.
– Быстрее! Ларец!
– с нетерпением крикнул Вальбросо, грязно ругаясь. Подхватив сундучок, Конан протянул его наместнику, жадно вцепившемуся в него.
– Давайте, я открою...
– предложил Белосо, сунувшись вперёд, но барон с проклятием оттолкнул его и с перекошенным лицом заорал:
– Это сделаю я и только я!
Конан, инстинктивно сжав рукой рукоять меча, быстро взглянул на Зората. Глаза умирающего, затуманенные и кровянистые, с огромным напряжением вглядывались в наместника... Улыбка, похожая на издевательскую усмешку, вдруг исказила запекшиеся губы несчастного. Купец не хотел раскрывать тайны, пока не осознал, что умирает... Переведя взгляд на Вальбросо, Конан тоже стал за ним внимательно наблюдать.
По граням ларца шел причудливый рисунок в виде семи небольших черепов и замысловатых сплетений древесных ветвей, а посреди крышки красовался инкрустированный золотом и камнями дракон в окружении богатых арабесок. Вальбросо поспешно нажал на чашки черепов и, дотронувшись до головы дракона, злобно расхохотался, потрясая в воздухе кулаком:
– Щель!
– прорычал он.
– Примерно в палец толщиной!
Потом он прижал пальцем золотой шарик в зубах дракона - и крышка поднялась. Глаза присутствующих ослепило яркое золотистое сияние. Им показалось, что резной ларец полон мерцающего огня, лившегося из него и растекавшегося по стенам. Белосо вскрикнул, а Вальбросо втянул воздух сквозь стиснутые зубы. Конан ошеломленно молчал.
– Господи! Какой камень!
– в пальцах барона появилась ало пульсирующая капля, наполнившая комнату мягким сиянием. Наместник в её свете походил на мертвеца. И вдруг умирающий на столе пыток человек разразился диким смехом: