Конан у Ворот Зла
Шрифт:
У Кубванде также имелся крепкий щит, обтянутый шкурой кабана, два копья с острыми наконечниками из железа, добываемого в здешних Пределах, и верная боевая дубина с вырезанными на ней знаками, охраняющими против колдовства. На лодыжках Кубванде носил браслеты из перьев птиц, умерщвленных ягодами и корнями, о которых знают лишь бамульские колдуны.
Кубванде надеялся, что сегодня еще до заката все это оружие ему понадобится.
И не только потому, что сегодня предстояла охота на дикого кабана. Само собой, кабан свиреп и опасен, и во многих хижинах недосчитаются мужчин после схватки с бешеным зверем. Но дело было не только в этом. Нынче Кубванде шел на охоту вместе с квамо (великий военный вождь) Идоссо.
Квамо отнюдь не слыл смертельным врагом Кубванде, поскольку даже Идоссо понимал, что человек должен время от времени спать. Пока человек спит, он должен быть уверен, что тех, кто желает его смерти, достаточно мало, дабы одолеть тех, кто поставлен охранять спящего. Вовсе не было секретом между двумя воинами, что Идоссо мечтает стать следующим военным вождем бамула, а Кубванде хочет, чтобы военным вождем стал кто угодно, но не Идоссо. Однако это разногласие до сих пор еще не приводило к военной усобице между ними. Более того, Кубванде с готовностью бы принял Идоссо, коему и боги, и люди возносят почести, если бы… Если бы он прислушался к совету Кубванде.
Кубванде все еще думал о том, какую пользу можно извлечь из охоты на кабана в обществе Идоссо. Идоссо был велик ростом. Лишь немногие из народа бамула могли сравниться с ним статью. И сколь велик ростом, столь он был и силен; нрава же был свирепого, но не без хитрости и коварства. Опасный человек. Об этом свидетельствовали проломленные, и вываренные черепа врагов, выставленные перед хижиной Идоссо на всеобщее обозрение — для назидания.
Будучи от природы человеком неглупым, Кубвавде надеялся сохранить на плечах свой собственный череп. А это означало избегать прямых стычек с Идоссо до тех пор, пока он, Кубванде, не будет уверен в победе над ним.
А впрочем, столь ли опасна борьба с Идоссо? Кубванде знал, что у Идоссо имеются кровные враги среди родственников тех, кого он сразил. У этих родственников, возможно, не хватит силенок самим сразить Идоссо. Но кое у кого из них имеется влияние на более сильных военных вождей. Кроме того, как ни крути, а Кубванде — это не какая-нибудь девчонка-сирота, забава мужчин, а могучий воин, куда более полезный для племени живым, чем мертвым.
Конечно, все будет именно так, как пожелают боги. Однако Кубванде был из тех, кто предпочитает самостоятельно распоряжаться собственной жизнью и планировать ее по-своему до тех пор, пока боги не выразят прямо противоположного желания. Ну а сегодня он хотел, чтобы охота была успешной, чтобы удалось взять жирного кабана и чтобы после охоты было пиршество с жареной свининкой, чей запах и вкус даже мерзостное присутствие Идоссо не в состоянии будет испоганить.
При этих мыслях Кубванде облизал губы, нацелил воображаемое копье на воображаемого кабана шагах в пятидесяти справа, метнул и оружие глубоко ушло между щетинистыми лопатками зверя. Кабан сделал два шага, затем упал на колени, перевернулся на бок и издох…
— Кубванде! — окликнул его Идоссо. — Мы в мире с Рыбоедами?
Кубванде не ответил, но ощутил стыд. Настоящий воин не должен позволять глупому воображению брать верх над волей и рассудком.
— Опасность от Рыбоедов невелика, — отозвался наконец Кубванде. — Кроме того, я думаю, что после нашей битвы с ними они еще слишком тощи желудками, чтобы отважиться на новую.
Идоссо ухмыльнулся, показав передние зубы с ритуальными надпилами, указывающими, что их обладатель убил льва копьем. Именно Идоссо в последний раз водил племя бамула на Рыбоедов и собственными руками сразил шесть вражеских воинов.
Кубванде подумал, что человек, столь подверженный лести и хвастовству, вряд ли подходящая кандидатура для военного вождя. Впрочем, военный вождь со слабостями — это тоже полезно.
Настало время оглянуться назад. Кубванде и шестеро других воинов замерли, обернулись назад к тропе и подняли копья. Один из охотников дунул в костяной свисток. Переливчатый свист вызвал ответный пересвист всевозможных птиц, однако в поднявшемся гвалте не было слышно ни людских голосов, ни воя духов.
Завершая ритуал, Кубванде поднял свою боевую дубину, трижды крутанул ее над головой и метнул в сторону тропы. Дубина ударила в дерево с такой силой, что отскочила назад и упала почти к его ногам.
Все приметы были самыми лучшими. Ничто не указывало на то, что впереди может ожидать нечто, чего следовало бы опасаться. По крайней мере, во время охоты на кабана.
Киммериец мог беспробудно дрыхнуть в любое время дня и ночи так же легко, как матерый котище. Но сейчас, устроившись среди корней дерева, он продолжал бодрствовать, наблюдая за прогалиной. Дело в том, что место, где расположился Конан, не было одним из его постоянных охотничьих лежек, каждая из которых была самым тщательнейшим образом выбрана, а затем окружена всевозможными ловушками, так что никто не мог пройти мимо незамеченным. Здесь же, в чужом месте, приходилось оставаться настороже.
Конан находился в полудне пути от самого ближайшего из своих убежищ. Сейчас он был на территории племени, называемого Рыбоедами. И хотя Рыбоеды вряд ли могли представлять угрозу для него, пожелай они даже его смерти, тем не менее следовало и их принимать в расчет. Известно ведь, что страх даже слабых делает смертельно опасными.
Кроме того, и народ бамула повадился шляться по землям Рыбоедов, как по своим собственным. На Черном Побережье к бамула относились с почтением. Конан знал о народе бамула только от их врагов. Те, с кем он разговаривал, были воины на борту «Тигрицы», враждебные народу бамула. Бамула предлагали за этих воинов хорошую цену или что-то вроде этого, так говорила Бэлит, но она отказалась. «Я ни одного не продам бамула, — добавила Бэлит. — Если я и стану иметь с ними дело, я буду ПОКУПАТЬ. И платить буду той монетой, которой обычно расплачиваюсь со стигийцами».
Кровь и сталь, смерть и страх были монетой, которой Бэлит обычно платила стигийцам. Платила до тех пор, пока не встретила свой собственный конец. Теперь волны несут ее пепел вместе с обломками корабля; а в джунглях по берегам реки Зархеба лежат кости отчаянной команды рубак и сорвиголов. Тех, кто был когда-то товарищами Конана.
С Бэлит его связывало нечто большее, чем постель. Хотя и одних только воспоминаний о том, какова была Тигрица в постели, было бы довольно, чтобы заставить мужчину не спать ночами. Для Конана это была идеальная подруга.
Душа Бэлит отнюдь не похожа на ее имя. Ее закаленное в боях тело никогда бы не вызвало мыслей о сладостных объятиях. И дикие черные воины Бэлит меньше всего были похожи на тех солдат, которыми был призван командовать северянин Конан.
Это было славное время, но теперь оно ушло в прошлое. Впрочем, сыну Киммерии не пристало тратить много времени, оплакивая то, что кануло в небытие, — суровая, и скупая северная эемля предоставляет мало радостей, а любовь Бэдит была одна из них. Более того, Конан отправил Бэлит домой, в океан, на корабле, которым она так гордилась и за который так боялась, — на корабле, имя которого наводило такой ужас на стигийские берега.