Концентрат сна
Шрифт:
Кроме того, в результате сна происходит не только освобождение организма от вредных шлаков, но и вырабатывается новая энергия, совершается как бы зарядка аккумулятора нервной и мышечной системы.
Всем этим многочисленным условиям и должен удовлетворять идеальный антидот, могущий при регулярном введении в организм уничтожить потребность в естественном сне и создать..." Часы, стоявшие высоко на книжном шкафу, мерно отсчитали три удара.
Время опыта!
Гонцов отодвинул тетрадь и, прищурясь, отмерил в градуированной мензурке испытываемый
С каждым днем, согласно предначертанному плану, он увеличивал дозы в строго определенной пропорции.
За окном расплывался серый, рассветный туман.
Уличные огни поблекли, и в тишине пустынной улицы с особой, бодрой отчетливостью прогромыхал грузовик, нагруженный бидонами с молоком. Ночь кончалась.
Шторы надулись, как парус корабля, готового к отплытию. Ветер, скользнув в комнату, быстро перевернул несколько листов тетради.
Гонцов очнулся от задумчивости. Он высоко поднял стакан, налитый до краев, и посмотрел на свет. Густая голубоватая жидкость переливалась там, и золотые искры вспыхивали в ней, как чаинки.
Ожидание необычайного вдруг охватило его.
– Ну, что ж, за здоровье будущих поколений,- пробормотал он шутливо и залпом выпил антидот.
Глава третья
Утром, в обычное время, пришли сотрудники лаборатории сна и нашли двери запертыми. Возникло предположение, что Гонцов, засидевшийся, как всегда, допоздна, захватил с собой по рассеянности ключи домой. Позвонили к нему на квартиру. Оттуда ответили, что он не возвращался ночевать.
Пока искали коменданта института с запасными ключами, звали слесаря и бегали за Федотовым, работавшим в другом корпусе, один из лаборантов взобрался на дерево и заглянул в комнату. Гонцов был там, ко не откликался.
Это увеличило тревогу, и кто-то распорядился выломать двери.
Руководитель лаборатории сидел неподвижно за столом, положив лицо на согнутые в локтях руки. Светлый круг от лампы падал на его затылок, тетрадь для записи опытов и стакан с остатками жидкости.
В комнате было полутемно; солнечный луч, проникнув через узкую прорезь между шторами, дробился в гранях стакана и отбрасывал радужные блики на тетрадь...
Безжизненное тело бережно перенесли на кушетку.
– Несомненно, отравление!
– сказал Федотов, не сводя глаз с иссиня-бледного лица друга и в волнении не находя его пульса.- Пульса, по-моему, нет. Руки ледяные, как у мертвеца.
Кулябко отстранил его спокойно - врач не должен нервничать у постели больного,- потом поднес к губам Гонцова круглое зеркальце.
Гладкая поверхность осталась такой же чистой, как была.
– Не дышит,- пронесся приглушенный шепот.
– Ток!-приказал Кулябко грозно.
В тех случаях, когда смерть сомнительна и зеркало не затуманивается, врачи прибегают к последнему средству- пропускают электрический ток через мышцы и нервы тела.
Люди ждали, толпясь подле кушетки.
– Да, нервы реагируют на ток,- сказал Кулябко, поднимаясь.- Он спит. Vita minima, мнимая смерть, состояние, схожее с летаргией...
Тетрадь опытов была раскрыта на почти чистом листе, где стояло: "Всем этим многочисленным условиям и должен удовлетворять идеальный антидот, могущий при регулярном введении в организм уничтожить потребность в естественном сне и создать..." Запись на этом обрывалась. Следующее слово, выведенное каракулями, было неразборчиво. В этот миг в организме Гонцова произошла, видимо, загадочная катастрофа, погрузившая его в забытье.
Заскрипели колеса тележки, на которой обычно перевозили пациентов в операционную.
– Что ж, продолжайте работу!
– обратился Кулябко к стоявшим вокруг него в молчании сотрудникам Гонцова.- Несчастье с Гонцовым должно заставить вас работать еще настойчивее, но вместе с тем и осторожнее. Исследуйте, прежде всего, синий осадок, оставшийся в мензурке. Где тетрадь записей, которые вел Гонцов?
– Она у меня, Николай Петрович,- сказал Федотов, показывая драгоценную тетрадь.
– Тогда пойдемте.
Кулябко и Федотов, негромко переговариваясь, последовали за тележкой, на которой покачивалось тело Гонцова. Оно было прикрыто простыней и сразу стало казаться длиннее. Лицо, запрокинутое на подушках, поражало своей странной прозрачностью.
– Я хочу понять, почему так случилось,- глухо сказал Федотов.- Он надорвался, Николай Петрович? Или в формуле была ошибка? Что произошло в его организме?
– Мы сможем ответить на это только после детального исследования. Скорее всего, он допустил ошибку в дозировке. Большинство противоядий, как вам известно, сами по себе яды. Это обоюдоострое оружие, обращаться с которым надо с величайшей осмотрительностью. Представьте себе, например, что случилось бы с больным, если бы врач выписал ему удесятеренную дозу стрихнина. Возможно, что то же произошло и с вновь открытым противоядием. Бедняга Гонцов был чересчур увлекающимся и нетерпеливым...
– Был? Вы сказали - был?
– Значит, вы думаете, он не проснется больше... Умрет?
Николай Петрович сердито прокашлялся, чтобы скрыть признак слабости предательскую дрожь в голосе.
– Я не хочу обманывать ни себя, ни вас,- сказал он, помолчав.- Надежды нет, мой друг. Река забвения уносит Виктора далеко от нас... Летаргический сон может длиться годами, и больной погибает от истощения. А искусственное питание, при современном знании этого вопроса, настолько несовершенно, что...
Продолжая разговаривать, они прошли вслед за тележкой в операционную, где решено было оставить тело Гонцова до медицинского консилиума.
За печальной процессией захлопнулась стеклянная дверь.
Глава четвертая
...Берясь за перо, Гонцов с удивлением отметил, что шум в ушах все возрастает, становится нестерпимым.
Ему представилось вдруг, что он еще смотрит в стакан, где плескалась голубоватая искрящаяся жидкость.
Странные золотые пятна, мелькавшие там, особенно притягивали его внимание. Веки его тяжелели: он попытался придержать их пальцами, но они не повиновались ему.