Концепты и другие конструкции сознания

Эта книга является логическим продолжением моей предыдущей работы «Феноменология психических репрезентаций» (2011). Первоначально я предполагал подготовить две отдельные книги. Одну – посвященную понятиям и психическим конструкциям, вторую – объективной психической реальности (ОПР). Однако время идет слишком быстро, а работа – слишком медленно, поэтому пришлось ограничиться одной книгой. Отсюда проистекает смысловой разрыв между частями предлагаемой вашему вниманию работы.

Выражаю благодарность моей семье за помощь в подготовке книги

и ценные советы.

Предлагаемая вниманию читателей книга не опирается на собственные экспериментальные исследования автора, хотя в ней учитываются и даже обсуждаются многие психологические эксперименты. Книга является результатом интроспекции, которая, по моему мнению, остается незаслуженно забытой, что не идет на пользу психологии.

Надо с сожалением признать, что современная психология, основным научным направлением которой считается сегодня когнитивизм, уступила многие свои важнейшие области (например, учение о понятиях и концептах, о вербальных конструкциях, о механизмах мышления и т. д.) другим, смежным наукам (лингвистике, семантике, информатике, науке об искусственном интеллекте, логике и даже философии). Она фактически не занимается сейчас психической феноменологией, что реально тормозит развитие представлений о человеческой психике.

Главной причиной этого можно назвать то, что когнитивизм – полноправный и достойный наследник бихевиоризма. Формально признавая наличие психических феноменов, он не готов согласиться с тем, что именно они являются непосредственно рефлексируемой каждым человеком и субъективно очевидной для него формой выражения человеческого разума [1] . Когнитивизм неправильно понимает роль психических явлений, а потому и занимается ими во вторую очередь, отдавая приоритет материальным процессам, протекающим в мозге.

Он по-прежнему пытается объяснять человеческий разум, используя электрофизиологические и биохимические процессы, и полностью игнорирует тот факт, что проявления разума легко прослеживаются в психических явлениях. Нет даже смысла расценивать это в качестве недостатка когнитивизма, потому что он не психология, а психофизиология или, точнее, физиологическая психология. Он безуспешно, но настойчиво пытается продолжать строительство «объективной» психологии, отказываясь признавать и принимать то, что в принципе не может быть «объективного» изучения такого предельно субъективного и недоступного экспериментальным методам исследования объекта, как сознание и его феномены.

Когнитивизм не готов принять то, что нейрофизиологические и нейрохимические процессы в мозге при всей их важности соотносятся с психикой совершенно неясным пока образом и их влияние на принятие рациональных решений и на разумное поведение опосредовано психикой. Следовательно,

эти материальные процессы не могут прямо объяснить человеческий разум. По крайней мере, они не могут быть использованы для этих целей сейчас, когда сами психические феномены в когнитивной психологии плохо очерчены и недостаточно четко определены, так как не являются для нее приоритетным предметом исследования.

Казалось бы, бог с ней, с когнитивной психологией. В психологии много направлений, поэтому можно развивать альтернативное, признающее главную роль за психическим явлением. И если оно докажет свою эффективность, то и замечательно. Однако не все так просто. Когнитивизм – это не только одно из направлений психологии. Это главное направление, претендующее на то, чтобы не просто доминировать в психологии, но подобно бихевиоризму в XX в. заменить собой эту науку.

Безусловно, странно было бы сомневаться в необходимости и важности изучения материальных процессов, протекающих в мозге, однако они не могут заменить психику. Кстати, ни нейрофизиологи, ни нейропсихологи еще не связали ни одного конкретного психического феномена с конкретными формами материальной мозговой активности, то есть с нейрофизиологическими или биохимическими феноменами. Впрочем, в рамках когнитивизма подобную связь и невозможно установить хотя бы потому, что для этого надо в дополнение к нейрофизиологическим возможностям иметь еще детально разработанную психическую феноменологию, которой когнитивизм не имеет, так как ею никогда не занимался.

Несмотря на то что гуманитарные науки уже тысячи лет обсуждают ведущую роль суждений, умозаключений, мыслей, мнений и выводов, то есть конструкций из понятий в рассудочной, разумной деятельности человека, современная когнитивная психология не готова принять эти очевидные, казалось бы, факты. Она по-прежнему фактически рассматривает психику как феномен, лишь сопровождающий работу мозга, ответственную за человеческий разум. В любом случае как что-то вторичное и гораздо менее существенное, чем мозг.

Между тем наличия психических феноменов вполне достаточно для объяснения разумного человеческого поведения и разума вообще. В отличие от мозга они не требуют для этого введения дополнительных сущностей. Анализируя их динамику, можно, например, легко проследить процесс принятия человеком решения. Удивляет то обстоятельство, что огромная группа когнитивных психологов предпочитают не обращать внимания на содержание собственного сознания и не замечать того, что их собственные мысли являются очевидной демонстрацией наличия у них разума.

Думаю, это объясняется в первую очередь невозможностью исследовать мысли «объективно», так как сведения о них можно получить лишь благодаря дискредитированной бихевиоризмом интроспекции. Однако если мы хотим заниматься психологией, а не изучением поведения, даже разумного, то никаких других прямых методов изучения человеческих психических репрезентаций больше нет и лишь интроспекция является ключом к нашему разуму.

Представляется более чем странным, что исследователи, которые не верят в значимость феноменов собственного сознания применительно к предмету своего научного интереса – психологии, целиком и полностью полагаются на эти же феномены в собственной повседневной жизни. Вне своей профессиональной деятельности они ежесекундно принимают в расчет эти «ментальные эпифеномены», «сомнительность» которых не побуждает их, однако, усомниться, например, в реальности репрезентируемого ими окружающего мира. Эти исследователи не сомневаются также в разумности и здравости собственных психических построений (состоящих из психических феноменов) и разумно действуют, исходя из них… Причем мысли о самих себе и своих переживаниях, возникающие у них в процессе рефлексии и самонаблюдения, не кажутся им ни ничтожными, ни бессмысленными, несмотря на «эпифеноменальность» этих их психических явлений.