Концерт Патриции Каас. Далеко от Москвы
Шрифт:
– Но тут много дорогих вещей. А как платить?
– Все здесь бесплатное… Только увезти отсюда ничего нельзя. Поэтому жадность у большинства быстро проходит…
Две доверху наполненные тележки Тоне и Грише помогли поднять на этаж, довезти до комнаты и разгрузить. И молоденькие девушки, которые помогали им все это делать, действовали очень ловко, спокойно и неназойливо.
– Вы давно работаете тут?
– Скоро год, Антонина Ивановна. Я положу белье в шкаф?
– И вас учили специально чему-нибудь?
– А как же. Мы все кончаем специальную школу. Четыре года после восьмого класса.
– И какая же у вас специальность?
– Специальность
– Учат вас, как мне кажется, неплохо.
– Заходите к нам еще, Антонина Ивановна. Тележки я заберу. Всего вам доброго!
– Спасибо вам!
– Интересно, правда? А почему лейтенант, если она воспитательница?
– Это – спецшкола, Гриша. Такую спецшколу когда-то кончала и я, только профиль там был другой. А выпускали тоже лейтенантами…
ВОШЕДШАЯ ДЕВУШКА
– Разрешите?
Вошедшая девушка была невысока ростом, широка в кости, скромно и строго одета. В штатском, юбка до середины колена, закрытый жакет. Скромные туфельки на высоком каблуке были единственным ее чисто женским украшением. Будь она чуть повыше – глаз бы не отвести от складной фигурки, но и так она была хороша собой.
– Товарищ полковник! Лейтенант Суковицина прибыла по вашему распоряжению! – лицо строгое, глаза смотрят внимательно.
– Здравствуйте, Галина Климентьевна, – Свиридов вышел из-за стола, поздоровался с вошедшей за руку. Рука была твердой и не по девичьи крепкой.
– Присядьте, Галина Климентьевна, – Свиридов разглядывал ее. Она спокойно ждала, взгляд ее серых глаз был серьезен и даже строг.
– Моя фамилия Свиридов, зовут меня Анатолий Иванович. Направлен сюда для организации нового этапа специальных исследований. Полномочия мои достаточно широки. Ознакомьтесь с этим документом.
Свиридов достал и подал девушке документ в плотной темно-зеленой обложке. Пока та внимательно читала он продолжал разглядывать ее.
Темно-русые длинные волосы, аккуратная и простая стрижка, лицо без следов косметики, с естественным румянцем, коротко обрезанные, но ухоженные ногти, гладкая, матовая, – и, видимо, мягкая – кожа.
Читает спокойно, без спешки.
– Я ознакомилась, товарищ полковник.
– Задача у меня важная, сроки сжатые, времени на раскачку нет. Сейчас я занимаюсь организацией своей собственной работы, ведь для того, чтобы эффективно и продуктивно действовать, нужны помощники. В первую очередь – люди, которые будут исполнителями моих приказов. Это широкий круг людей на разных ступенях иерархической системы распределения ответственности, а от того, насколько правильно выбраны люди – зависит успешная работа всей системы. Это понятно?
– Так точно, товарищ полковник.
– Я не буду просить вас рассказать мне свою биографию, я просмотрел ваше личное дело. Оно еще совсем тоненькое… Вы живете с родителями?
– Да, с родителями и сестрой.
– В семье нет других детей?
– Нет, только моя старшая сестра.
– Я ее помню… У кого она теперь работает?
– Она… Ее лишили допуска, товарищ полковник.
– Так. Вопрос о сестре чуть-чуть отложим… Для организации моей работы нужен помощник – можно назвать его секретарем, референтом или как-нибудь еще, но суть дела в следующем.
– Мне Шабалдин порекомендовал вас, – после короткой паузы продолжил Свиридов.
Девушка не отвела взгляд, помолчала.
– Благодарю за доверие, товарищ полковник. Справлюсь ли я?
– Что вас смущает из перечисленного мною?
– Я никогда такой работой не занималась и боюсь не справиться.
– Только это?
– Да, только это.
– Я могу считать, что вы согласились работать со мной в качестве такого помощника-референта?
– Да, товарищ полковник.
– Я благодарю вас. И зовите меня Анатолием Ивановичем, а товарища полковника оставьте для официальных случаев. Хорошо, Галина Климентьевна?
– Слушаюсь. Только, если можно, вы меня тоже не называйте так официально.
– Я буду звать вас Галиной или Галей… А теперь, Галя, в двух словах – почему сестру лишили допуска?
Девушка потупилась.
– У вас в личном деле об этом отметки нет, а из этого я делаю вывод о том, что лишение допуска не связано с достаточно серьезным должностным проступком. Так в чем дело?
– Валентина… – Галина с видимым усилием подбирала слова, – Валентина… не уступила… домогательствам… одного из москвичей…
– Вы имеете в виду одного из командированных сюда из Москвы визитеров?
– Да…
– Сколько вам лет, Галя?
– Двадцать.
– Не смущайтесь. Раз уж мы теперь работаем вместе. Я не люблю ругаться, не терплю матерщинников и нахалов, но… Раз вы работаете со мной, то привыкайте говорить все как есть, называть все своими словами и не стесняться… – меня, главное. Так что же произошло?
– Один генерал из Москвы обратил на Валентину внимание, пригласил вечером к себе в номер и начал приставать… Она его ударила и убежала… Платье он ей разорвал почти до пояса… А потом из Москвы пришел приказ о снятии допуска. Тут пытались возражать, но с Москвой не поспоришь.
Девушка замолчала.
– Чем она занимается сейчас?
– Ничем… Ритмикой с детишками занимается в детском садике…
– Как мне помнится, она была толковым программистом, и Худобин ее работой был очень доволен. Она хотела бы вернуться?
– Еще бы! Она так скучает без работы, без ребят…
Свиридов нажал кнопку.
– Маргарита Эдуардовна, зайдите, пожалуйста. Если Шабалдин на месте, то попросите его тоже ко мне.
В кабинет вошли Шабалдин и его секретарша Маргарита Эдуардовна, рослая и представительная дама. И хотя ее волосы были седыми, и, видимо, от естественных причин, других явных признаков возраста разглядеть было затруднительно.