Концессия. Дилогия
Шрифт:
– То есть всё-таки проблема, – заключил напарник. – Не буду даже спрашивать, за каким тебе хреном столько… хабара. Просто ответь: совсем отдавать не хочешь?
– Ну, хотя бы не весь, – снова вздохнул я. – Я, кажется, выяснил, для чего нужна эта… субстанция. И теперь понимаю её реальную ценность. Поверь, Вов, если у нас выгорит с основным планом, в будущем этот хабар станет основой нашего с тобой финансового благополучия.
– Тэ-эк-с… ладно, Проф, давай так: для тебя спокойная жизнь и сохранённое здоровье дороже хабара?
– Пожалуй, да, – вынужденно согласился я.
– Ну тогда и не стоит жадничать! – пригвоздил меня Вова непробиваемой логикой. – Поверь, лучше разобраться с проблемами здесь и сейчас. Просто потому, что потом это будет и хлопотней, и дороже.
– Угу.
– Так сколько ты согласен выставить на продажу?
– Давай так, Вов… половина того, что у нас есть, на крупную партию тянет? Такую, чтобы Рауль впрягся?
– Хм… Проф, тут дело не в том, крупная ли она. Тут дело в том, впечатлит ли она нашего приятеля.
– То есть, по твоей логике, напрягать его должно не наличие конкурентов как таковое, а их возможности по насыщению рынка? – уточнил я.
– Именно.
– И пятьдесят дополнительных литров, выброшенных на рынок, при таких раскладах рядовое событие?
– Не рядовое, – помотал Вова головой, – но всего лишь исключение, подтверждающее правило. Все решат, что кому-то сильно повезло, не более.
– Поня-а-атно… – разочарованно протянул я. – Хорошо, тогда сам скажи, сколько мне можно отжать. Чтобы безболезненно.
– Не больше десяти литров.
– Спасибо и на этом.
– Но бочку придётся искать другую, нестандартную. На девяносто литров. Или две «сороковки». Иначе неизбежны вопросы про остальное.
– Да вообще не проблема! Вов, у меня под рукой целая мастерская с репликаторами и 3Д-принтерами. Из полипропилена я тебе что хочешь смастрячу. А тут всего лишь бочка… и да, второй вариант мне подходит больше. Ровно вдвое больше, – довольно ухмыльнулся я. – Два по сорок… одна такая бочка – ничего удивительного. А две сразу это уже оптовая поставка.
– Зришь в корень, Профессор, – похвалил меня напарник. – Окей, так и решим. Восемьдесят литров, пусть и не в одной посуде, вполне себе впечатляющий объём. А если я ему ещё и по ушам проеду про Зика, Луку и прочих… да если что-нибудь в смарте отыщется…
– Я в тебя верю, Вов.
– Спасибо, Профессор, – благодарно кивнул тот. Но с толку себя сбить не дал и озвучил давно уже мною ожидаемый вопрос: – Олежек, друг мой ситный, а тебе зачем?.. Ну, хабар? Я ведь помню, ты там чего-то вякнул насчёт его истинной ценности.
– Это довольно длинная и печальная история, – попытался я отмазаться.
– Плевать! – не повёлся Вова. – Колись, давай!
– Вов, ты не поверишь!..
Признаться, я сам до сих пор в лёгком шоке, хоть и прошло уже немало времени с «исторического» момента. Больше суток, если точнее. Сегодня ночью практически не спал, всё ворочался и пытался разложить по полочкам полученные результаты. С утра как варёный был, косячил буквально на каждом шагу. В одном повезло: Игараси решил, что моя «задумчивость» вызвана ходовыми испытаниям трака. А я, понятное дело, разубеждать его в этом и не подумал. Зато после обеда снова заперся в мастерской и повторно прогнал весь цикл лабораторных исследований. Было, знаете ли, подозрение, что всё это галлюцинации, вызванные неудачным падением на тренировке и, как следствие, ушибом головы. Но нет, мля, воспроизводимость опытов чуть ли ни стопроцентная! Да знаю, что погрешность плюс-минус пять процентов для любого эксперимента это норма, но не ноль же запятая пять! Полпроцента, Карл! Полпроцента! И то сильно подозреваю, что это погрешность измерения, а не самого опыта. Опять же, первое впечатление сложилось ещё до моего визита в додзё. И оно же послужило причиной травмы.
Спрашиваете, как так? Да очень просто. Позавчера вечером заморачиваться анализом образцов я не стал, ограничился лишь их сбором. Ну да, время поджимало, плюс потенциальное недовольство сурового тренера, в которого превращался Игараси-сама, едва переступив порог зала. Но даже в столь стеснённых обстоятельствах я успел подметить столько всего интересного, что при всём желании не смог сосредоточиться на отработке бросково-болевых техник. За что и поплатился, да. Ну а кто бы на моём месте смог, если бы перед внутренним взором назойливо мелькали слизёныши во всех видах – и только-только зарождающиеся, и плавящиеся под током, и даже распадающиеся в прах – плюс куча образцов, выглядевших крайне необычно и интригующе? Понятно, что обычный человек ничего особенного бы и не заметил, да и необычный, но рядовой сотрудник мастерской тоже. Не сомневаюсь, что тот же Люпе просто бы наплевал и забыл. Но у меня-то глаз намётанный! Плюс сформировавшиеся за долгие годы пребывания в вузе рефлексы исследователя-практика, сиречь профессиональная деформация. Так что от моего взгляда «косметические» изменения образцов не ускользнули. А там и нестандартный цвет, и затейливые узоры по типу хамона (не того, который вяленый окорок, а того, который линия закалки на катане), и что-то типа химического травления, и даже «дамасская» зернистость на… пластике! Теперь представляете моё состояние?! Я даже рад, что тогда башкой ударился, хотя бы вырубился вечером и очнулся только утром. Зато потом полдня гадал, что да как, плюс сгорал от любопытства. Впрочем, вынужденную отсрочку я всё же обернул себе на пользу – пока суть да дело, наметил программу исследований. В которые и окунулся с головой, как только получил возможность забаррикадироваться в родной мастерской.
Начал, кстати, с титановых опилок, резко поменявших цвет после воздействия «мускуса». И новый оттенок, как подсказывал мне опыт, свидетельствовал о повышении твёрдости. Беда только, что при этом материал становился и более хрупким. Ну, стандартный титан. Впрочем, для сплавов эта закономерность тоже являлась справедливой. И каково же было моё удивление, когда многофункциональный лабораторный анализатор, в который я и загрузил добрую жменю опилок, сообщил: твёрдость-таки повысилась, да, но хрупче опилки при этом не стали. Даже наоборот. Ну и как это возможно, спрашивается? При этом химический состав изменений не претерпел! Стандартный титановый сплав с добавлением галлия, один из самых распространённых на Роксане! Я же его как облупленный знаю! Все значения параметров чуть ли не наизусть заучил! И вдруг такое… что-то с кристаллической решёткой? Нет, сканер упорно рисовал типичную картинку… а что тогда?!
Естественно, на достигнутом я не остановился, поочерёдно скормив анализатору все образцы, что подошли по размеру. А от тех, что не подошли, отколупал куски помельче, и тоже скормил. И во всех случаях результат получил даже не ошеломляющий, а прямо-таки шокирующий, уже на этом этапе выявив целых два варианта: либо изменение механических свойств без изменения структуры материала, либо наоборот. Так, тот же пластик с «дамасским» узором по всем физическим параметрам не отличался от исходника, хотя, казалось бы, должен теперь сыпаться от малейшего прикосновения. Равно как и другой образец, рисунок на котором носил ярко выраженный гексагональный характер. Как такое возможно в случае высокомолекулярных полимеров – ума не приложу. Но бог с ним, с пластиком! Вы бы видели, что творилось с титановыми сплавами! Например, одна болванка стала пластичной, как сырая глина! То есть прекрасно мялась в пальцах, но, в отличие от той же глины, не разваливалась на куски! По крайней мере, я оторвать кусок так и не сумел.
– Брешешь! – не сдержался на этом моменте Вова.
– Да на, сам смотри! – вывалил я на столешницу прямо перед его носом наше «яблоко раздора». – Так и знал, что не поверишь!
– Хм… занятно…
– А знаешь, что осталось после слизёнышей?
– Боюсь даже предположить, Проф, – задумчиво помял Вова «титаноглину». – Да офигеть просто! И что после слизёнышей?..
А после слизёнышей осталась мелкодисперсная титановая пыль. То есть сначала это были опилки, которые я тщательно смёл в пакетик для проб, а вот на следующий день они превратились в тончайший порошок с настолько мелкими частицами, что они слипались друг с другом под действием адгезии! Но при этом – вот незадача! – устойчивых связей между частицами не образовывалось, и их довольно легко получалось отделить одну от другой. Вернее, один кластер от другого. Единичную пылинку я так и не сумел выделить.