Конец Большого Карантина
Шрифт:
Вернувшись от Великого Лидера в свой кабинет, мэр Стырин срочно созвал всех своих референтов и помощников. Основную мысль его сорокаминутного выступления можно было выразить одной фразой–эвфемизмом «Где, мать вашу, вакцина?..». А заключительный месседж его спича был таким «Уволю на х… всех, если вакцины не будет через месяц, максимум, полтора! Делайте, что хотите! Хоть сами рожайте!».
Честно говоря, из всей команды мэра родить могла только красавица Сара, да и то не вакцину и не за полтора месяца! Но Сара в совещании мэра участия не принимала, поэтому «родить» вакцину должны были его многочисленные референты и помощники.
После экстренного собрания–вздрючки обслуживающего персонала поместья свора мэра также быстро унеслась в Новаград, как и появилась.
Теперь обслуга, застращенная референтами, разделилась на две швондер–команды и побежала в охотничий и гостевой домики. Через пятнадцать–двадцать минут из обоих строений показались две неравных по количеству, но равных по состоянию затерроризированности группы. Молодые учёные и лаборанты были буквально изгнаны из охотничьего домика пинками и теперь испуганно толпились на улице, держа в руках пакеты, сумки, рюкзаки и чемоданы. А у гостевого дома небольшой кучкой стояли седовласые согбенные «мужи науки» во главе с шустрой тётей Фросей.
Обе группы были «интернированы» в большой барак с тремя лабораторными помещениями. Там их разбили на три рабочих группы и в жесткой ультимативной форме заявили, что они должны получить вакцину от вируса за один месяц. Этот месяц, разумеется, если вакцина не будет найдена раньше, они будут заперты на замок в лабораторном корпусе без всяких отвлекающих вещей, то бишь, прогулок, ТВ, радио, мобильных телефонов, книг и сладостей. Еду им будут приносить три раза в день. Воду они будут пить из водопровода. Спать они будут в служебных помещениях на полу, или кто где хочет. Так начался заключительный этап истории создания вакцины.
Во всех трёх лабораторных помещениях стояло всё необходимое оборудование – от пробирок, чашек Петри, колб и горелок до многочисленных химикатов и лабораторных мышей и кроликов.
Кое–как придя в себя от столь резкой перемены обстоятельств и немного погоревав, все три группы неохотно приступили к работе. Прежде всего, они проверили результаты предыдущих дней. Десять зараженных Нюханьским вирусом мышей и один кролик по–прежнему не показывали ни малейших признаков выздоровления. Тётя Фрося привычно прибиралась по вечерам во всех трех лабораториях и во всех пяти подсобных помещениях, переоборудованных во временные спальни – благо, сжалившиеся «вертухаи», как их окрестила тётя Фрося, принесли в первый же вечер матрасы и постельное бельё.
Мало–помалу, все втянулись в работу: придумывали и составляли самые разные варианты и сочетания препаратов, пробовали дозировки и проводили испытания на мышах и кролике, которого тётя Фрося почему–то назвала Жориком. Остальных пять кроликов из–за скудности и однообразия приносимой еды – а новое «вертухайское» меню, в основном, состояло из макарон, каш и картофельных котлет – единогласно решено было «пустить в дело», то бишь, съесть. По иронии судьбы, страшный и коварный Нюханьский вирус спас от съедения Жорика, все были убеждены, что Жорик помрёт сам, а «пускать его в дело» побоялись из–за угрозы заражения.
И опять я вынужден повторить, что и в этом случае, как всегда в истории великой Расландии, всё произошло само собой, по воле случая или случайности, это уж, кому как нравится. Рождение Святой
Назначенный месячный срок вступил в последнюю декаду. Все три команды начинали впадать в отчаяние. Даже всегда приветливая тётя Фрося вдруг стала ворчливой и тихо поругивалась, прибираясь в лабораториях и подсобных помещениях.
Однако, дорогой мой читатель, сейчас наступило самое время, и я открою тебе тайну приветливости тёти Фроси и тайну её внезапной сварливости. Дело в том, что эта хрупкая голубоглазая старушка страдала некоторым, не скажу пороком, но типичным для Расландии недостатком – она была скрытым алкоголиком. Когда старые учёные проживали в гостевом домике, тётя Фрося, имела постоянный и, по сути, неограниченный доступ к большим запасам разнообразных алкогольных напитков, стоявших в огромном баре на первом этаже и в одной из кладовых. Именно поэтому тётя Фрося всегда была веселой, приветливой и улыбчивой.
Но когда всех их загнали в лабораторный барак, запасы спиртного, прихваченного тётей Фросей с собой (а это были две бутылки коньяка), достаточно быстро иссякли. Тёте Фросе одной бутылки коньяка, как она ни пыталась потянуть, хватало примерно на неделю. Когда пошла последняя декада месяца, тётя Фрося уже дня три–четыре страдала от вынужденной абстиненции. Сначала она перестала улыбаться, потом начала ворчать на всех и вся. В конце концов, муки безалкогольного существования стали настолько невыносимыми, что тётя Фрося решилась на отчаянный шаг – она надумала поискать что–нибудь «подходящее» в лабораторных комнатах. Разумеется, это можно было совершить только глубокой ночью, когда последние лаборанты уходили спать.
В первую ночь тётя Фрося обошла все три лабораторные комнаты и обнюхала практически все пробирки, колбы, бутылки, пузырьки и прочие ёмкости, содержащие жидкости. В каждой из комнат она обнаружила небольшие ёмкости с «подходящими» жидкостями. Она умело отлила в предусмотрительно прихваченную с собой чашку немного «подходящих» жидкостей и быстро удалилась в свою конурку – крошечную комнатушку с непонятным словом «Моповая» на табличке.
Надо сказать, что она сама сразу же выбрала себе эту комнатёнку, поскольку понимала, что не сможет выпивать в присутствии других людей, к тому же в этой микроскопической кладовушке стояли вёдра, тряпки, швабры и прочие предметы для уборки. Собственно говоря никто и не возражал против её выбора – никому не хотелось ютиться в тесном помещении без окон.
Вернувшись в родные пенаты, так сказать, тётя Фрося тут же и опустошила свою «чашу Грааля». Её настроение тут же улучшилось, она даже замурлыкала себе под нос какую–то песенку. И всё было бы хорошо, если бы тётя Фрося не забыла закрыть за собой дверь последней лаборатории. Казалось бы, какое значение имела незакрытая дверь. Так–то оно так, но именно в последней лаборатории стояла клетка с Жориком. А лаборантка Катя, проверявшая очередную вакцину на Жорике, забыла закрыть его клетку. Ну, а Жорик, хоть и был инфицирован Нюханьским вирусом, но своего природного любопытства не потерял, да и кормили его из рук вон плохо – все считали, что Жорик обречен. Поэтому Жорик, воспользовавшись незапертой клеткой и открытой дверью, пошел следом за тетей Фросей в надежде поживиться чем–нибудь съедобным.