Конец – делу венец
Шрифт:
2) мне не страшно (умирать, перевоплощаться, действовать).
– Финал не понравился. Это гуманитариям, думаю, будет в самый раз такая развязка. Но если бы финал поменять на нормальный, была бы Вещь.
– В финале нас ожидает на редкость скомканная и бессмысленная концовка. После прочтения возникают вопросы, о чем вообще была книга и что все-таки произошло с героиней.
– В конце нас ждет хэппи-энд. Гора рождает мышь. Пшик у авторов получился.
– Загадка,
– Конец абсолютно бечсмысленный. Создаётся впечатление, что авторы просто уже не знали: что же писать дальше…
– Концовка у «Ностры» – невнятная. Ожидал чего-то более приземленного.
Мы были в свое время удивлены, когда вдруг выяснилось, что практически параллельно, не сговариваясь, в один временной промежуток и Олди с Валентиновым, и Дяченко написали романы, строящиеся на библейских ассоциациях. Мы бы даже не побоялись сказать, что эти романы – хорошие, плохие ли, не об этом сейчас речь – о «втором пришествии». «Vita Nostra» в завязке – это Книга Иова! Она начинается с того, что главной героине на голову не пойми откуда начинают сыпаться беды. ТАМ, наверху, кто-то поспорил и принял решение провести эксперимент. А ТУТ ее рвет золотыми монетами, ей надо купаться голышом, и если она откажется, то умрет ее мама. Вот вам и овцы, и дети, и имущество – сиди, брат Иов, на гноище и молчи в тряпочку. Сверху же вместо объяснений говорят: не ваше дело, сапиенсы. Так надо, а почему – вам не понять.
Вся книга от начала до конца – это переход от Ветхого Завета к Новому. От «Я есть бог ревнивый» и «Вначале было Слово» – к «Бог есть любовь». Не бойтесь жить, люди. И финал – «Мне не страшно». На идейном уровне финал блестящий – человек путем мучений, наград и наказаний, путем самопознания, наконец, приходит к новому принципу мироздания. Вспомните Галича: «Не бойтесь хулы, не бойтесь хвалы, не бойтесь мора и глада…». Галич тоже внезапно пришел к «не бойтесь» – популярный кинодраматург, весь «в шоколаде», вдруг перестал бояться и променял судьбу успешного писателя на судьбу поэта-изгнанника.
На событийном уровне – да, Саша Самохина могла бы летать на помеле, жечь глаголом и еще восемь книг «приключаться». Но на ИДЕЙНОМ уровне действие выведено на финал железно! На тематическом тоже, но я не хочу занимать ваше внимание так долго. Скажу лишь, что тематический материал романа к финалу раскрыт полностью. Увы, финал «Vita Nostra» многими был воспринят лишь по одной его составляющей – событийной. Иначе в нем нет для читателя ничего открытого и незавершенного. Финал закрыт, закончен, сведен в иглу.
Теперь – «Тирмен» и мнения читателей:
– Первая вещь у этих авторов (весьма мною любимых), смысла которой я, признаться, не поняла. Так все хорошо шло, и вдруг какие-то невнятные навороты в финале. Концовка и вовсе показалась смазанной и неубедительной.
– Недавно с огромным удовольствием прочёл «Тирмена». Но вот конец поверг меня в недоумение. Возможно, так и было задумано, но всё-таки: застрелился Даниил или нет?
– А все же интересно, что в конце-то произошло? Даниил поделил свою энергию?
– Смутил «приговор» мужа: «Читается очень хорошо, но финал никакой». Подтверждаю. Читается прекрасно. А финал… Холостой выстрел. Нет катарсиса, ну убейте, не-ту! Читала, читала… И кончилось как-то… легко, что ли? Не знаю.
– Понять смысл книги я так и не сумел. Чем все закончилось? Может, там и не было смыcла?
– Кажется и язык неплохой, и сюжет присутствует, а до конца прочитаешь, и понимаешь – обманули! Про что книга-то?
И снова роман начинается библейскими аллюзиями. Два главных героя – два поколения. Старик с «говорящим» именем Петр (на идейном уровне это имя должно хоть что-нибудь подсказывать?) живет по Ветхому завету. Сверху говорят «убей», и он убивает, ни о чем не задумываясь. Он так поддерживает определенный – естественно, определенный не им! – МИРОПОРЯДОК. Авраама тоже не спрашивали: хочет ли он приносить сына в жертву? И Моисея не спрашивали, когда отправляли к фараону. Впрочем, Авраам хотя бы сопротивлялся, и Моисей поначалу возражал. А Петр не сопротивляется – очень «правильный», очень послушный высшей воле человек. В книге подчеркивается, каким образом он получает приказ – в буквальном смысле бумажку под дверь подсовывают. Кто передает? – нет, его это не волнует.
Он выполняет.
«…прежде нежели пропоет петух, трижды отречешься от Меня…»
И в ученики к старику попадает будущий новый охранитель миропорядка – мальчишка с не менее «говорящим» именем Даниил. Пророк Даниил, львиный ров, служба при вавилонском дворе… Это ведь Даниил растолковал Валтасару, что значит сакраментальное «мене, мене, текел, упарсин». Петр и Даниил! – но ряд ассоциаций выстраивается не на событийном уровне. Это уже на идейном. И Даниил сначала живет по тому же завету, что и Петр – предавая, стреляя, убивая без особых колебаний. Так надо, сапиенс! Но постепенно юноша начинает мучиться вопросами. Он спрашивает: а почему? а зачем? да как же так можно?
А МОЖНО ЛИ?!
И в конце заявляет: Я НЕ БУДУ! Он подносит пистолет к виску – к своему виску, вместо того, чтобы стрелять в указанную свыше жертву, в учителя, списанного в утиль. Убивая себя, он стреляет в прежний миропорядок. Неужели в этот момент не вспоминается «смертию смерть поправ»? – на идейном уровне. В книге появляется «мертвый тирмен», который, воскреснув, рушит прогнившее мироустройство.
После чего все остальные мертвые встают, и так далее.
С нашей точки зрения – может быть, наивной – роман закончен. Абсолютно. В конце расставлены все необходимые нам акценты. Допустим, они расставлены плохо, а мы – бездарные писатели. Это уже на ваше усмотрение. Но для нас было потрясением, когда, как и в случае с «Vita Nostra», мы поняли, что большинство таких акцентов – мимо кассы. На событийном уровне – принято, на тематическом – так-сяк; на идейном – почти никак.