Конец игры с продолжением
Шрифт:
Он швырнул на ее обеденный стол плотный большой конверт из коричневой бумаги.
– Сейчас не надо его распечатывать. Посмотрите потом и примете решение. Сообщите нам…
Они уехали. Она распечатала конверт и в бессильном бешенстве полчаса металась по комнате.
– Суки! Сволочи! Ненавижу!..
Шныров позвонил ей через три дня и спросил:
– Так вы с нами или против нас?
Саша молчала.
– У вас на раздумье не так много времени, Саша. Прошел год с момента катастрофы, а власти не чешутся привлечь виновных к ответу. Суют нам в нос бумаги с размытыми техническими формулировками
Она прервала связь и выключила телефон. Ответа у нее не было. Больше они не звонили и не приезжали. Саша затихла, ожидая новых пакостей. Изнуряла себя тренировками, на людях почти не показывалась. Только в рамках своей тренерской деятельности, и все. Никаких танцев, никаких посиделок с чаем по вечерам. В какой-то момент она даже поверила, что все утряслось само собой, они от нее отстали. Но вдруг сегодня снова.
– Александра! Ты оглохла, что ли? – старший тренер махнул в сторону двери полотенцем, сдернутым с шеи. – К тебе пришли. Не заставляй людей ждать.
Людей! Значит, снова явились все вместе. Достали!
Она подошла к скамейке, где лежала ее спортивная сумка. Вытащила бутылку воды, отпила почти половину. Вытерлась полотенцем. Взяла в руки телефон, настроила диктофон. Сунула его в специальный чехол на предплечье, наушники повесила на шею, как будто она тренировалась под музыку, а теперь сделала паузу. И пошла к выходу из зала.
Они не возьмут ее голыми руками. Черта с два! Она не позволит вовлечь себя в страшное преступление только из-за того, что у них откуда-то появились фотографии ее невинных шалостей.
– Кто меня спрашивал? – громко окликнула она, выходя в гулкий широкий коридор. – Эй, где вы?
Из-за колонны перед стендом с достижениями их спортивной группы вышел человек, и она от неожиданности попятилась.
Это был не Шныров. Это был ОН! Человек из ее долгих ночных кошмаров. Тот самый, которого она мечтала истребить, а теперь мечтают устранить несогласные. Причем ее руками!
– Здравствуй, Саша, – тихо произнес ОН. – Поговорим?
Она кивнула.
– Только диктофон выключи. Я не они. Шантажировать тебя не стану.
– Откуда вы знаете?
Она опасно прищурилась. Не слишком ли много человек за ней наблюдают? Что за слежка открыта за ее личным пространством?
– Извини, но мне приходится за тобой наблюдать, – нехотя признался человек из ее кошмаров.
– Почему?
– Потому что я… – он помолчал, явно ища альтернативу слову «виновен», но сказал иначе: – Я несу ответственность за тебя, за твою поломанную жизнь. И немного приглядываю, чтобы ты не наделала ошибок. Такой ответ тебя устроит?
– Вполне, – буркнула она и выключила диктофон.
– Где можно поговорить?
– Идемте на улицу.
Они вышли из здания и медленно пошли по выщербленному асфальту в сторону открытой спортплощадки. Сейчас она была пуста. Время близилось к обеду. Ребята слонялись возле столовой.
Они сели на низкую деревянную скамейку. Саша покосилась на него и решила, что за минувший год в нем мало что изменилось. Он так же крепок и подтянут. И…
И красив, как олимпийский бог. Темные жесткие волосы,
А потом в его жизни случилась эта Ирина, которая родила ему ребенка и умерла. Потом его личная жизнь и вовсе затухла.
Ну да, да, она даже сейчас все равно собирала о нем информацию, хотя обещала психологу и самой себе прекратить. Делала это скорее по привычке, чем из каких-то опасных побуждений, типа мести.
Нет, сначала она все забросила. Возобновила уже потом, после авиакатастрофы, о которой так много и часто писали. Его имя полоскали тоже, и она сочла своим долгом возобновить наблюдение. Тихо. Осторожно. Без нажима. Так, чтобы не пересечься со Шныровым и его командой. Но они все равно ее нашли.
– Что они от тебя хотят, Саша? – спросил он, не повернув в ее сторону головы.
– Сначала это была информация. Они хотели все знать о ваших привычках, образе жизни и тому подобное.
– Ты их снабдила сведениями?
– Не всеми, – она кротко улыбнулась. – О местах, где у вас проходят свидания, умолчала. Про озеро сказала, где вы часами можете сидеть не двигаясь. Про любимый ресторан, кафе, кинотеатр.
– Я забыл, когда там был в последний раз, – ухмыльнулся он невесело.
– Три года назад на премьере одной заграничной мурни. Вы были с другом. Кажется, его фамилия Артамошин.
– Есть такой… Это все? Все, что ты им сообщила?
– Да.
– Но им оказалось мало. И они решили методом шантажа склонить тебя… – он повернулся к ней всем корпусом. – К чему, Саша? К чему они тебя принуждают? Что было в том конверте, который Шныров привез тебе?
– Откуда вы знаете?
Она почувствовала, что краснеет, и отвернула лицо.
– Скажем, у меня в подчинении есть люди, которым я поручил за тобой присматривать. И они видели, как Шныров входит к тебе с этим конвертом, а выходит без него. Значит, то, что в нем было, предназначалось тебе. И это что-то гадкое, потому что после их визита ты была на себя не похожа. Пробежала четыре лишних круга. С ускорением, – уточнил он. – Что было в конверте? Чем он тебя шантажирует?
– Ничего особенного. Невинная шалость, – она покусала губы и уставилась на носы потрепанных кроссовок. – На снимках я целуюсь с одним из воспитанников детского лагеря. Из старшей группы.
– Черт! – едва слышно выругался он.
– Там не было ничего такого. Он сам ко мне пристал. Они с друзьями выпили и поспорили. Это уже потом выяснилось, но…
Она умолкла, зная, что он все поймет как надо. Он был очень умным и соображал стремительнее остальных людей, которых она знала.
– Но по снимкам этого не скажешь. И при желании тебя можно привлечь за совращение несовершеннолетнего. Тогда последует не только увольнение, но и, возможно, судебное разбирательство, если родители вдруг этого затребуют. А родители затребуют, так?