Конец лета
Шрифт:
— Сколько еще ехать? — осведомилась я.
— Мили четыре, — последовал как всегда лаконичный ответ Гибсона. — Но дорога страсть какая плохая, поэтому лучше тебе сесть вперед, с нами.
Итак, я оставила собаку в одиночестве, а сама села на переднее сиденье, между двумя мужчинами. Дорогу сложно было вообще назвать дорогой — это была просто расчищенная бульдозером тропа, изрытая глубокими колеями. Ею пользовалась Комиссия по лесоводству. Мы то и дело встречали на своем пути группки работающих лесников с гигантскими цепными пилами и тракторами. Мы махали им, и они махали нам в ответ, а иногда им приходилось убирать свои грузовики с дороги, чтобы мы могли проехать. Воздух был наполнен запахом сосен. Когда мы наконец добрались до маленькой сторожки,
— Я встречу вас у Лох-Морлих, — сказал нам Гибсон. — Успеете добраться туда к шести часам?
— Если не успеем, подождите нас. А если не объявимся дотемна, звоните в службу спасения в горах. — Синклер улыбнулся. — Мы не будем сворачивать с тропы, поэтому найти нас не составит труда.
— Будь осторожнее, не подверни ногу, — предостерег меня Гибсон. — Хорошего вам дня.
Мы поблагодарили старика. Он сел в машину, развернулся и поехал обратно по той же дороге, которой мы сюда прибыли. Мы провожали его взглядом, пока он не исчез из виду. Наконец звук мотора растаял в утреннем воздухе. Я посмотрела на небо и подумала, не в первый раз, что нигде на свете не увидеть такого неба, как в Шотландии… широкое и бескрайнее, оно кажется бесконечным. Над нами пролетела пара кроншнепов, а в отдалении я слышала блеянье овец. Синклер взглянул на меня сверху вниз и улыбнулся.
— Пойдем? — сказал он.
И мы отправились в путь. Синклер шел впереди и показывал дорогу, а я следовала за ним. Тропа проходила вдоль ручейка, скрытого в камышовых зарослях. Через некоторое время мы вышли к уединенной овцеводческой ферме с деревянными загонами, и собака, выскочив из своей конуры, залаяла на нас. Мы продолжили идти и вскоре оставили ферму позади, а собака наконец вернулась в свою будку. Вновь воцарилась тишина. По пути время от времени встречались группки цветущих колокольчиков, огромные фиолетовые чертополохи и темные пятна вереска, над которыми жужжали пчелы. Солнце взбиралось все выше по небосклону, и мы сняли свитера и повязали их на талии. Дорога стала подниматься по склону холма, нам то и дело приходилось перелезать через поваленные деревья. Синклер, который по-прежнему шел впереди меня, начал насвистывать что-то себе под нос. Я вспомнила эту мелодию: «Свадьба Мэри»; мы пели ее в детстве после чая в гостиной, а бабушка аккомпанировала нам на пианино.
Мы шагаем по дорогам Друг за другом, нога в ногу, Рука об руку, ряд в ряд — Все на свадьбу Мэри.Мы подошли к мосту и увидели водопад. Он был не бурый, как я ожидала, а зеленый, цвета китайского нефрита. Поток воды обрушивался с высоты в двадцать футов или больше в котлообразное углубление в скале. Мы стояли на мосту и смотрели на то, как вода, яркая и прозрачная, как драгоценный камень, пронизанная солнечным светом, падала в бурлящий бассейн, над которым повисла миниатюрная радуга. Я никогда в жизни не видела ничего прекраснее. Стараясь перекричать шум воды, я спросила:
— Откуда такой цвет? Почему вода не коричневая?
Синклер объяснил мне, что ручей берет начало прямо в известняковых горах, и потому вода не пропитана торфом, как в долине, где она протекает через торфяные болота. Мы постояли у водопада еще немного, а затем Синклер сказал, что нам нельзя больше терять время, и мы продолжили путь.
Для поднятия боевого духа мы снова стали петь, устроив состязание — кто помнит больше слов. Мы спели «Дорогу на острова», «К западу, домой» и «Пойдем со мной». Последняя песня как нельзя лучше годилась для походного марша. А затем тропа, по которой мы шли, круто взвилась вверх по склону огромной горы и мы перестали петь, потому что нам и без того не хватало дыхания. Земля была густо изрыта старыми корнями вереска и оказалась очень рыхлой, с каждым шагом мы проваливались в грязь. У меня начали болеть ноги и спина; я чувствовала, что задыхаюсь. Хотя я ставила себе цель, что дойду до следующей вершины, за ней всегда оказывалась еще одна, и еще. Я совсем приуныла.
А затем, как раз в тот момент, когда я готова была окончательно отчаяться и оставить всякую надежду куда-либо дойти, перед нами появилась отвесная скала в форме черного клыка. Ее зазубренный кончик разрывал синеву неба, а далеко внизу лежала узкая коричневая долина.
Я остановилась и, показав на эту скалу, спросила:
— Синклер, что это?
— Пик Дьявола.
У него была карта. Мы сели, развернули ее и расправили против ветра. На ней мы идентифицировали окружавшие нас горные вершины. Бен-Вроттен, Керн-Тоул, Бен-Макдуи и длинный хребет, который вел к Кернгормскому плато.
— А эта долина?
— Глен-Ди.
— А маленький ручей?
— Маленький ручей, как ты выразилась, это и есть сама могучая река Ди. В своих истоках, конечно.
Мне и в самом деле казалось странным, что этот скромный поток и великая река, которую мы видели утром, — одно и то же.
Мы съели немного шоколада и снова пустились в путь, на этот раз, слава богу, вниз под гору. Теперь мы вышли на длинную тропу, которая вела к самому Лейриг-Гру. Тропа извивалась впереди нас небрежной белой лентой через коричневую траву и отлого поднималась к далекой точке на горизонте, где горы и небо, казалось, встречались. Мы шли, и Пик Дьявола возвышался впереди нас, а затем над нами, и в конце концов остался позади. Мы были одни — совершенно, абсолютно одни. Нам не встречались ни кролики, ни зайцы, ни олени, ни куропатки, ни орлы — ни одно живое существо. Ничто не нарушало тишину, только мерные звуки наших шагов и насвистывание Синклера.
Много сельди и еды, Много торфа и воды, Много шумной детворы — Вот наш тост для Мэри!Внезапно я увидела дом — это была каменная лачуга, приютившаяся у подножия холма на противоположном берегу реки.
— Что это там? — спросила я.
— Там укрываются альпинисты или обычные туристы, как мы с тобой, когда погода портится.
— Как у нас со временем?
— Пока успеваем, — ответил Синклер.
Еще какое-то время я шла молча, а потом призналась ему:
— Я проголодалась.
Синклер посмотрел на меня через плечо и улыбнулся.
— Вот дойдем до той лачуги, — пообещал он, — и поедим.
Чуть позже мы лежали, растянувшись на густой траве. Синклер вместо подушки положил под голову свой свитер, а я легла затылком ему на живот. Я смотрела в пустое синее небо и думала, что быть двоюродными родственниками довольно странно — время от времени мы были близки, как родные брат с сестрой, но порой между нами чувствовалось какое-то напряжение. Наверно, это потому, что мы уже не дети… Потому, что Синклер казался мне необычайно привлекательным, — и все же это не полностью объясняло то инстинктивное отчуждение, которое я испытывала, словно где-то в подсознании у меня прозвенел тревожный звоночек.
Муха, или мошка, в общем какой-то жучок сел на мое лицо, и я смахнула его. Насекомое, отлетев, через несколько мгновений приземлилось на меня снова. Я сказала:
— Черт тебя побери!
— Черт побери кого? — послышался сонный голос Синклера.
— Да муху.
— Где?
— На носу у меня.
Он опустил руку, чтобы отогнать муху. Его пальцы легли на мой подбородок и остались там.
— Если мы уснем, — пробормотал он, — то разбудит нас Гибсон и вся команда спасателей в полном сборе, которые не преминут прочесать тропу, чтобы найти нас.