Конец – молчание
Шрифт:
Через два часа после этой исповеди Пауль и Генрих уже сидели в хибарке хромого Роберта, а жена Фохта везла по-старушечьи закутанную в платок Марию к родственникам на дальний хутор.
Дима ворочался с боку на бок на своем неуютном ложе, а перед глазами была Мария…
То отодвигающая рукой прядь его волос: «Ты разве не знаешь, что на лбу все написано?»
То стоящая в одной рубашонке на коленях возле кровати и давящаяся слезами: «Мой дорогой Бог! Мой драгоценный Бог! Защити Пауля… Сбереги Пауля…»
То шепчущая Диме в самое ухо сухими вздрагивающими губами: «Зачем ты, Паульхен, кинулся на мой крик? Тогда, на Виктория-Луиза-плац?..»
А он-то, дурак, идя наконец после долгих раздумий и блужданий по городу к дому Таубергов, радовался, что дым из его трубы уходит в небо вертикально! Взрослый человек, а верит в приметы, особенно если они добрые: у персов такой дым – знак удачи. И, пожалуйста…
Но разве Мария виновата, что на нее пал иезуитский выбор Лоллинга? Что, увидев избитого отца, дала согласие на эту подлую игру? Что не нашла в себе мужества с самого начала признаться во всем Варгасову? Кто осудит девушку за все это строже, чем она себя?
И все-таки Мария не предала Пауля, хотя давно почувствовала, что жизнь его – не так проста, как он хотел ей внушить. Мария многого из того, что ее окружало, не понимала, не приученная всем укладом жизни Германии глубоко задумываться над происходящим и анализировать его. Не всегда могла лучшим образом выразить свои мысли. Но интуиция, как стало ясно, у нее оказалась безошибочной…
Дима встал, немного походил по крошечному помещению. Все болело. Этот тщедушный фельдфебель основательно отдубасил его. Видно, он этим славится, раз майор сразу же поинтересовался, в каком состоянии задержанный. Ничего… Продолжить начатую игру Дима, сумеет. А уж что будет дальше – трудно сказать…
За годы, проведенные им и Максимом Фридриховичем на чужбине, они никогда точно не знали, что будет дальше. Тем более не знал этого Дима, когда остался один и не имел какое-то время документов.
Но и став Понтером Вебером, устроившись с помощью подлинных бумаг этого парня, погибшего при бомбежке, на авиазавод под Берлином, тоже не очень был уверен в следующем дне. Даже – в следующем часе.
И все же год пролетел удивительно быстро! Если до июня сорок первого время страшно тянулось, вызывая желание подстегнуть его, то с начала войны против России месяцы проскакивали мимо с такой быстротой, словно деревья, станции и полустанки мимо окон мчащегося поезда.
Как же сказано у Григоровича? Эти грустные слова любил повторять Сергей Васильевич… Да, вот так: «Не время проходит – мы проходим»… Ну что ж, лишь бы не попусту все было!
И все же стоило ли снаряжать их в такой дальний и трудный путь? Стоило ли возлагать на их маленькую группу какие-то надежды?
У них было весьма скромное поле деятельности, скорее делянка, с которой Кесслеры, по мере сил и удачи (она, голубушка, имеет в подобных вещах великое значение), снимали свой урожай, передавая Центру добытую ими информацию.
Ну а что касается лаборатории Гуго Пфирша, долгое время занимавшей их мысли, а с начала войны против Советского Союза уже просто не имевшей права на существование, то ее больше нет!
Зная через Вилли об интенсивной подготовке гитлеровцев к химической войне, Дима понимал, что эту лабораторию надо уничтожить. Он предложил свой вариант Центру. «Питер» его санкционировал и подсказал, что нужно сделать.
А возможность химической войны обсуждалась в то время на самом высоком уровне…
«Получено 21 марта 1942 года
У. Черчилль И.В. Сталину.
Лично и секретно
…2. Посол Майский был у меня на завтраке на прошлой неделе и упоминал о некоторых признаках того, что немцы при попытке своего весеннего наступления могут использовать газы против Вашей страны. Посоветовавшись с моими коллегами и начальниками штабов, я хочу заверить Вас в том, что правительство Его Величества будет рассматривать всякое использование ядовитых газов как оружия против России точно так же, как если бы это оружие было направлено против нас самих. Я создал колоссальные запасы газовых бомб для сбрасывания с самолетов, и мы не преминем использовать эти бомбы для сбрасывания на все подходящие объекты в Западной Германии, начиная с того момента, когда Ваши армии и народ подвергнутся нападению подобными средствами.
3. Представляется необходимым рассмотреть вопрос о том, следовало ли бы нам в соответствующий момент выступить с публичным предупреждением о том, что таково наше решение. Подобное предупреждение могло бы удержать немцев от добавления нового ужаса к тем многим, в которые они уже ввергли мир. Прошу Вас сообщить мне, что Вы думаете по этому поводу, а также оправдывают ли признаки подготовки немцами газовой войны это предупреждение.
4. Вопрос не имеет особой спешности, но, прежде чем я приму меры, которые могут навлечь на наших граждан эту новую форму нападения, я должен, конечно, иметь в своем распоряжении достаточно времени для приведения в полную готовность всех наших противохимических средств…»
«И.В. Сталин У. Черчиллю
Лично и секретно
…Выражаю Вам признательность Советского правительства за заверение, что правительство Великобритании будет рассматривать всякое использование немцами ядовитых газов против СССР так же, как если бы это оружие было направлено против Великобритании, и что британские военно-воздушные силы не преминут немедленно использовать имеющиеся в Англии большие запасы газовых бомб для сбрасывания на подходящие объекты Германии…
Понятно, что, если Британское правительство пожелает, СССР готов в свою очередь сделать аналогичное предупреждение Германии, имея в виду возможное газовое нападение Германии на Англию.
29 марта 1942 года».
Примерно в те же дни к Вилли попали на несколько минут материалы экспериментального отдела Генштаба по химическим средствам, и он сумел в них заглянуть. Тогда они с Димой окончательно поняли, что надо торопиться. Потом это подтвердил еще один документ с красным штемпелем… И еще один…