Конец одной любовной связи
Шрифт:
Сегодня было очень плохо у Ричарда. Он говорил мне о том, как противоречат друг другу разные конфессии, а я старалась слушать, но не сумела, и он это заметил. Он вдруг сказал мне:
— Зачем вы сюда ходите? — а я не подумала и сказала:
— Чтобы видеть вас.
— Я думал, вы ходите учиться, — сказал он, и я объяснила, что это я и имела в виду.
Я знала, что он не верит мне, и боялась, что он обидится, рассердится, но он совсем не рассердился. Он встал с кресла и сел рядом, на диван, чистой щекой ко мне. Он сказал:
— Мне
— Я вам не нравлюсь?
— Конечно, нравитесь, — сказала я. — А то бы я тут не была.
— Вы не выйдете за меня замуж? — спросил он, из гордости — так, словно спрашивал, не выпью ли я чаю.
— Генри обидится, — сказала я, стараясь обратить это в шутку. Он спросил:
— Вы ни за что от него не уйдете? — а я сердито подумала: «Если я из-за Мориса не ушла, какого черта уходить из-за вас?»
— Мы с ним женаты.
— Для нас с вами это ничего не значит.
— О нет, значит! — сказала я. — Я верю в Бога. — Надо же когда-нибудь сказать. — Это вы меня научили. Вы с Морисом.
— Я не понял.
— Вы всегда говорили, что священники отняли у вас веру. Бывает и наоборот.
Он посмотрел на свои руки и сказал:
— Мне все равно, во что вы верите. Верьте, во что хотите. Я вас люблю, Сара.
— Простите, — сказала я.
— Я люблю вас сильнее, чем ненавижу веру. Если бы у нас были дети, я бы разрешил вам их портить.
— Ну зачем вы!
— Я небогат. Больше мне нечем вас подкупить.
— Я люблю другого, Ричард.
— Не так уж вы его любите, если связаны этим дурацким обетом.
— Я все делала, чтоб его нарушить, — сказала я. — Ничего не выходит.
— Вы думаете, я дурак? — спросил он.
— Что вы, почему?
— Потому что я жду, чтобы полюбили такого, — он повернулся ко мне больной щекой. — Вы верите в Бога. Это легко. Вы красивая. Вам не на что жаловаться, а мне за что Его любить, если Он дал вот это ребенку?
— Ричард, — сказала я, — дорогой, это совсем не страшно… — и закрыла глаза, и поцеловала пятна. На минутку меня затошнило, я ведь боюсь уродства, а он сидел тихо, не двигался, и я подумала: «Я целую горе, оно — Твое, не то что счастье. Значит, я люблю Тебя». Я почти ощутила вкус железа и соли и подумала: «Какой Ты добрый! Ты бы мог убить нас счастьем, а дал нам быть с Тобой, в горе».
Я почувствовала, что он резко отодвинулся, и открыла глаза. Он сказал:
— Прощайте.
— До свиданья, Ричард, — сказала я.
— Не приходите больше, — сказал он. — Я не вынесу вашей жалости.
— Это не жалость.
— Я дурак.
И я ушла, незачем было оставаться. Я не могла ему сказать, что я ему завидую, ведь он носит знак горя и каждый день видит в зеркале Тебя, а не ту унылую, земную штуку, которую мы зовем красотой.
«Мне надо писать Тебе или с Тобой говорить», — так я начала недавно письмо, и мне стало стыдно, я его порвала, очень глупо Тебе писать, Ты же знаешь все раньше, чем я подумаю. Любила ли я толком Мориса прежде, чем полюбила Тебя? Или Тебя я и любила все время, касалась Тебя, когда касалась его? Могла бы я Тебя коснуться, если бы сперва не коснулась его, как никого не касалась, ни Генри, ни одного человека? И он любил меня, как никого не любил. Меня — или
Два дня назад мне было так хорошо, так спокойно. Я знала, что снова буду счастлива, но вот вчера видела во сне, что иду по длинной лестнице к Морису. Я еще радовалась — я знала, что когда я дойду, мы будем любить друг друга, — и крикнула, что сейчас приду, но ответил чужой голос, гулкий, как сирена в тумане. Я решила, что Морис переехал, и теперь неизвестно, где он, пошла вниз, но почему-то оказалась по грудь в воде, и в холле был густой туман. Тут я проснулась. Покой исчез. Я не могу без Мориса, как тогда. Я хочу есть с ним вместе сандвичи. Я хочу пить с ним у стойки. Я устала, я больше не хочу страдать. Мне нужен Морис. Мне нужна простая, грешная любовь. Господи, дорогой мой, я бы хотела, чтобы мне хотелось страдать, как Ты, но не сейчас. Забери это ненадолго, дай попозже.
Книга четвертая
1
Больше я читать не мог. Снова и снова пропускал я совсем уж невыносимые места. Я хотел выяснить про Денстана, хотя и не столько, но теперь это куда-то ушло, словно скучная дата. Теперь это было неважно. Если я опоздал, то на неделю. «Мне нужен Морис. Мне нужна простая, грешная любовь».
«Что же еще я могу дать? — думал я. — Я ничего не знаю о другой любви. Но если ты думаешь, что я все растратил, ты ошиблась. Осталось достаточно на нашу жизнь», — и я подумал о том дне, когда она паковала вещи, а я тут работал и не знал, что счастье так близко. Хорошо, что не знал; хорошо, что знаю. Теперь я могу действовать. Денстан — это чепуха. Тот уполномоченный — тоже. Я подошел к телефону и набрал ее номер.
Ответила служанка. Я сказал:
— Говорит Бендрикс. Можно попросить миссис Майлз?
Она попросила подождать, а я перевел дух, словно долго бежал. Я ждал ее голоса, но снова услышал служанкин — та говорила, что миссис Майлз нет дома. Не знаю, почему я ей не поверил. Я подождал пять минут, потом натянул на трубку платок и позвонил еще раз.
— Попросите, пожалуйста, миссис Майлз.
— Ее нет дома.
— Когда ее можно застать? Это сэр Уильям Мэллок.
Она ответила очень скоро:
— Алло! Это я.
— Знаю, — сказал я. — Я не забыл твой голос.
— Вы… А я думала…
— Сара, — сказал я, — я сейчас приду.
— Нет, Морис, не надо. Я лежу.
— Тем лучше.
— Не говорите глупостей. Я болею.
— Значит, надо увидеться. Что с тобой?
— Да ерунда. Простудилась. Морис… — она говорила четко, как гувернантка, и это бесило меня. — Пожалуйста, не надо приходить.