Конец вечности
Шрифт:
Вторым был Ренгар. Он привёл Дезмонда к тем, кто называл себя хозяевами окраин, но лишь предложив ему стать матросом на большом корабле. Дезмонда это не устраивало, так что при первой возможности он захватил собственный корвет и переманил двух надёжных ребят к себе. Оставался ещё канонир, но почему-то его никак не удавалось подобрать, все, кто приходил на это место, оказывались либо неудачниками, либо слабаками.
– Иду, - бросил Дезмонд, без особой радости отключая коммуникатор. Ответа так и не пришло.
Дезмонд потянулся и натянул футболку, а затем снова взялся за ком и засунул его в карман – хотелось думать, что адресат тут, рядом, думает о нём.
– Это то самое место? – спросил
– Да. То самое. Здесь будет совет капитанов. Только давай без этих твоих штучек, - последние слова прилетели уже в спину, потому что Дезмонд миновал помощника и теперь двигался к рубке.
– Я абсолютно спокоен, - почти пропел он и улыбнулся самому себе.
ГЛАВА 19. Императрица
Флаер Авроры неторопливо пролетал над жилыми массивами и развлекательными кварталами самого древнего города Империи.
Когда-то Нимея была планетой, а Карита – лишь одним из государств на её поверхности. Когда Аврора задумывалась о столь далёком прошлом ей самой становилось странно от мысли, что всё в мире настолько поменялось местами. За время, что она провела с тяжестью Венца на челе, Вселенная изменилась настолько сильно, что оставалось держаться за те крохи стабильности, которыми она могла окружить хотя бы себя.
Так Аврора запретила перестраивать кварталы, окружавшие Каранас, обязала владельцев этих участков поддерживать тысячелетние здания в идеальном порядке. Довольно быстро – всего через пару сотен лет, стало ясно, что выполнять эти требования в состоянии только представители Великих Домов, а остальные сооружения по закону перешли государству, так что теперь о них заботилась Империя. Прошла ещё какая-то сотня лет, когда Авроре пришла в голову идея здесь, в самом центре столицы, оказавшиеся в её распоряжении территории оборудовать под детские дома. Она с иронией относилась к результатам своего решения – район, по улицам которого до того ходили исключительно селекционированые аристократы, теперь изрядно пополнили сироты без роду и племени, зато на сто процентов благодарные империи. Авроре, хорошо помнившей, как вела себя аристократия во времена её молодости, куда больше нравилось иметь под боком этих неприхотливых союзников.
Инерис была одной из немногих, кому она предложила собственное просторное жильё в этой части города, но та, конечно же, отказалась. Послушание любимой воспитанницы Авроры давно уже имело весьма своеобразные границы, и, хотя Инерис вряд ли это понимала, ей позволялось гораздо больше, чем любому другому в окружении Авроры – даже её сестре.
При мысли об Элеонор Аврора помрачнела и на какое-то время забыла о прелестных видах, проплывавших за окном. Эта, вторая, была её неудачей, и Аврора не знала, как исправить свою ошибку. За долгие годы идеально освоившую науку управления человеческими сердцами, владычица оказалась далеко не такой хорошей наставницей, как ожидала. Она плохо понимала вторую свою ученицу. Видела, что для Элеонор значимы многие вещи, которых не чуралась и она сама – власть и влияние входили в их число. Но среди её приоритетов заметное место занимали наслаждения самых разных свойств, молодость и красота. И хотя Аврора не осуждала этого, и даже считала, что эти слабости должны бы сделать Элеонор более управляемой для неё самой, на деле слишком часто не могла предсказать поступки своей непостоянной воспитанницы. Нестабильность раздражала, и Аврора всё чаще старалась держать Элеонор на расстоянии от себя.
Толи Элеонор чувствовала это, и не была с ней достаточно откровенна, толи её отношения с новоявленным «Тёмным Кланом» тоже складывались через пень колоду. Несмотря на попытки Ордена перетянуть внимание на себя,
Семьи Тёмной Дуги приглашали Элеонор на свои светские рауты, вот только чем дальше, тем меньше Аврора понимала, кто кому подчиняются – они своей главе, или она им. Влияние Тао на воспитанницу было слишком сильно и куда более опасно, чем те идеи, которые Элеонор активно заимствовала в доме Катаики. Её эксперименты над биологическими видами выглядели опасно даже для Авроры, которая никогда не стеснялась в средствах для достижения своих целей. Тысячу лет империя строилась на основе одной антропоморфной расы. Генетически модифицированной, но всё равно остававшейся в основном людьми. За время космической экспансии человечество всего несколько раз сталкивалось с представителями других видов, и все они либо оказались менее развиты, либо согласились на ассимиляцию. Сейчас встретить их можно было только в отдельных регионах империи – да ещё на Окраинах, куда стекалась всякая шваль.
Элеонор нарушала эту традицию. Из её лабораторий уже вышло несколько настолько специфических модификаций, что Авроре захотелось сразу же наложить запрет на эксперименты – чего стоили только гуманоиды-каннибалы, существовавшие за счёт потребления крови представителей своего вида, и многократно усиливавшие за счёт неё собственные ментальные и физические навыки, или людоволки, использовавшие фазы луны для активации внутренних ресурсов организма и полностью менявшие свою физическую форму.
Аврора, к сожалению, слишком хорошо понимала, что запретом тут ничего не решить. Действия Элеонор можно было только засекретить и максимально держать под контролем – по возможности так, чтобы не спугнуть остатки доверия.
Инерис пользовалась уважением – хотя бы видимым, - среди трёх глав великих домов. Она спокойно регулировала проблемы с семьями Фэроу и Мелло. Но Аврора не могла отделаться от чувства, что то, что происходит в доме Аркан с момента смены герцога, для Инерис слишком сложно. Анрей Аркан не скрывал своей приверженности к делу Ордена, он даже говорил об этом слишком громко. На первый взгляд казалось, что они с Инерис должны бы найти общий язык как никто, но Инерис постоянно избегала контактов с ним, а о решениях Анрея Аврора то и дело узнавала не от ставленницы – как должно было бы быть – а из личных каналов. Пока он не представлял угрозы, но Аврора опасалась, что Анрей куда в больше степени может оказаться замешан в том заговоре, о котором некогда рассказывал ей Эндимион.
Подумав о герцоге Аврора только вздохнула. Флаер уже пролетал над парком Каранаса и повинуясь её воле медленно пошёл вниз, спиралью опускаясь на частную стоянку. Покинув салон Аврора поправила полы длинной струящейся накидки и направилась к отдельному входу в императорские покои. Ночной ветерок колыхал её волосы и неровный алый подол, делая похожей на заблудившийся в темноте лепесток пламени.
Аврора читала истории об обезумевших монархах древности, которые создавали в своих покоях мавзолеи и вели пространные диалоги с бальзамированными головами своих врагов. Она пока что не дошла до такой степени безумия – но в своём одиночестве ушла от них недалеко.
Последним из живых, с кем она могла говорить, не опасаясь предательства, оставался герцог Эндимион. С его смертью Аврора осталась абсолютно одна. Ни его наследник, ни, тем более, главы других Великих Домов, не вызывали у неё доверия настолько, чтобы хотя бы просто обмениваться с ними колкостями. Была ещё Инерис – однако Инерис многое понимала, но мало чем интересовалась. Космические корабли и оружие по-прежнему были ей интересней, чем политика, так что втянуть её в свой досуг становилось только труднее.