Конец века
Шрифт:
Сейчас же Орлинду помимо добросовестного погружения в учёбу занимался фарцовкой всего и вся, брезгуя разве что наркотиками. По слухам, недостаточно проверенным, естественно, ему удавалось доставать даже кое-кому оружие на заказ. Но об этом тсс! Молчок! Чего наговаривать на человека, коли свечку не держал?
Но таково уж студенческое сообщество — остро нафаршированное легендами и слухами самого разного пошиба. Кстати, Орлинду, помимо русского свободно владел португальским, испанским, французским и английским языками. И это, не считая родного диалекта суахили. Орлинду как-то попытался объяснить
Вот с таким товарищем из прошлого (товарищем в буквальном смысле — Орлинду в своей одиссее успел побывать и членом Южно-Африканской коммунистической партии, о чём свидетельствовал огромный красный флаг с чёрной пятиконечной звездой в левом углу и буквами SACP, висевший над кроватью в комнате африканца) мне и довелось увидеться в самом начале своего внедрения в реальность 1991 года.
— Ти начал курить дагга? — широкие ноздри Орлинду недвусмысленно втянули воздух.
Что за дагга? Это он про дурь, что ли? Блин, я и не подумал, что моя одежда насквозь пропиталась ароматом каннабиса.
— Нет, Орлинду. Я просто спал, а одни пид…гхм, нехорошие люди решили использовать мою комнату, чтобы пыхнуть по-взрослому, ну и я невольно надышался вплоть до галлюцинаций, — я красноречиво подтянул ремень на мокрых и разодранных штанах.
— Нехорошо, Люговой. Когда в твой дом, пока ти спишь приходят чужие и такое творят…не хорошо.
— Согласен. Да и чёрт с ними, с этими козлами, Орлинду! Они уже свалили. А вот в чём мне завтра на занятия идти ума не приложу. У тебя нельзя одолжить временно какие-нибудь штаны?
Африканец ничуть не удивился просьбе. К нему частенько обращался народ, в основном, чтобы взять во временное пользование посуду, пиджак, хипповый галстук на дискотеку, стрельнуть сигарет, а то и какой-нибудь редкий алкоголь дабы пустить пыль в глаза. Последнее, понятно, не для временного использования. И Орлинду охотно давал, напрямую не требуя какой-либо оплаты или бартера. Но стоило кому-то из занимавших не вернуть или того хуже замылить вещь, что, чего греха таить, иногда случалось, больше заёмщик от африканца не получал даже использованной зубочистки. Орлинду здоровался, улыбался, кивал, но на любую просьбу проштрафившегося лишь многозначительно молчал.
— А у тибя, Люговой, только одни штаны? — он ухватил пальцем меня за карман, словно щупая материал.
— Ну я же не Рокфеллер, какой, Орлинду. Коплю на джинсу. Сам знаешь, цены как на дрожжах растут. Я уж о Левайсе и не мечтаю, мне бы Пирамиды или Мальвины какие-нибудь. Так и они три-четыре мои степухи стоят. Что ж мне, не жрать совсем? Так, похожу пока в каких-нибудь старых шароварах, если одолжишь, а эти снесу в ателье починить.
— Да? — скептически вскинул бровь африканец, — этот треш…рванина только помойки достоин или на тряпки пол мыть, — он кивнул на ведро, что я продолжал держать в руках.
— Ты что, чувак? У нас вещами не разбрасываются. Правда, сколько сейчас ремонт встанет, даже и не знаю.
— Ладно, Люговой, бросай своё ведро, пойдём ко мне. Найду во что тебя переодеть. Мужчина в рваных штанах — это не комильфо, — хохотнул африканец.
Внутри ёкнуло: похоже,
От неожиданно пришедшей мысли я отвлёкся и с грохотом уронил ведро в кладовке. Чёрт! Мама… Моя мама здесь. На тридцать лет моложе. И отчим ещё живой и вполне здоровый. Ёшкин кот! Эмоции и воспоминания чуть не накрыли с головой, заставив подкатить к горлу горячий ком. Н-да, Гавр, а нервишки-то у аватара, словно струны натянуты. Надо бы побыстрее адаптироваться. Что там Лукреций советовал? Физические нагрузки? Вот прямо сегодня и займусь!
— Люговой, чего застрял? Догоняй, брат!
Комната Орлинду напоминала что-то среднее между будуаром холостяка и складом вагончика с Черкизовского рынка. Кстати, до появления вещевых гигантов «Черкизона», «Лужи» или «Динамо» ещё несколько лет. Кажется, только Рижский рынок в Москве уже действует.
А в нашем же городке всё пока стихийно и малоорганизовано. Есть парочка рядов на продуктовых рынках, несколько точек фарцовщиков. И всё. Да и с чего бы? Свободного хождения наличный доллар ещё не получил. Нарождаются первые кооперативы, СП, комки, лабазы и прочие порождения курса на восполнение вещевого дефицита в стране.
Но комната африканца отличалась от вещевого склада в лучшую сторону. Порядок, конечно, был неидеальным. Ну а зона спального места и рабочего стола выглядели более чем прилично. Не знаю, какими рычагами и связями обладал уроженец Кабо-Верде, но жил он в своей комнате абсолютно один. Причём почему-то в корпусе, предназначенном для советских студентов. Для иностранцев был выделен более новый корпус общежития, со столовой и кафе на первом этаже. А почему бывший африканский коммунист выбрал жильё в старом корпусе для меня и раньше оставалось загадкой.
— Садись, Люговой, — Орлинду сбросил с единственного кресла в комнате замотанную скотчем клетчатую сумку прямо на пол, — кофе пить будем.
— Да не надо… — замялся я, понимая, что не хочу злоупотреблять гостеприимством и так помогавшего мне африканца.
— Надо, Люговой, надо для здоровья. Ти же сам сказал, что надышался дымом марихуаны. А хорошая джимма-арабика из Сомали творит чудеса, поверь. Вся дурь разом из головы выветрится!
— Да я уже неплохо себя чувствую, — почти не соврал я.
— Не спорь со старшими, виджана. Лучше примерь пока, — открыв дверцу небольшого платяного шкафа, бывшего частью мебельной стенки с тёмной лакировкой, Орлинду почти не глядя сунул руку и выудил сложенные вчетверо джинсы, — лови!
Я перехватил в полёте американские штаны, развернув, невольно пощупал. Явно многократно стиранные, но мне достаточно было чуть растянуть и ощутить под пальцами знакомую «ёлочку». А контрастные рыжие нитки аккуратных швов и вовсе заставили недоверчиво улыбнуться.