Конец XIX века: власть и народ
Шрифт:
Так же встречали и провожали цесаревича на всем его пути по Сибири. Миновали казачьи станицы Иннокентьевскую, Поярковую, Константиновскую и другие. В них Николаю демонстрировали свою удаль казаки, но особенно поразили его 10-летний казачок Влас Тюменцев, проскакавший на коне стоя на голове, и вахмистр Коренев, преодолевший на коне больше 100 верст и прибывший в Благовещенск раньше парохода. понравились цесаревичу и мальчики-инородцы, успешно учившиеся в гимназиях и семинариях, а более всего запомнил Николай, как с высоченного утеса на берегу Амура, видного за 50 верст, забравшиеся туда казаки, прощаясь с ним, бросили вниз сразу сотню белых фуражек, и это показалось Николаю и прекрасным, и трогательным. А потом на две тысячи верст протянулись берега, покрытые тайгой, и лишь незадолго до Нерчинска вновь пошли
Забайкалье поразило Николая отремонтированными мостами и дорогами, чисто убранными станицами и селами, разукрашенными цветами и флагами, торжественными въездными арками. На каждой остановке его встречали атаманы станиц, наказные атаманы, воинские и гражданские начальники, духовенство и толпы празднично одетых людей. Николай награждал начальство собственными портретами, золотыми и серебряными часами и портсигарами, принимал строевые рапорты и маленькие парады пеших и конных казачьих частей.
Остановившись 16 июня неподалеку от Ачинска у бурятского тайши, Николай был поражен смелостью и ловкостью бурят-наездников, ловивших диких лошадей и тут же ставивших их под седло. Цесаревич засиделся у тайши и даже не пошел спать в каюту, а остался ночевать в отведенной для него юрте. Утром он еще оставался среди бурят, сначала присутствуя на соревнованиях по национальной борьбе, потом на тое, а под конец сфотографировался с гостеприимными хозяевами, которые очень ему понравились.
Впереди Николая ждала Чита. Она приукрасилась, как и предыдущие города, и церемония встречи была все той же: триумфальная арка, постланные на землю ковры, почетный конвой, войсковой парад, молебен, торжественный обед и торжественная церковная служба. Были и приветственные речи, и делегации, и объезд города с посещением важнейших государственных и общественных заведений и учреждений. В Чите каторжане, строившие в городе новый корпус тюрьмы, поднесли цесаревичу в дар икону с образом Спасителя. Затем Николай во главе конных казаков выехал из города на берег живописной реки Ингоды, где был построен большой шатер и накрыты столы. А на траве вокруг шатра разместились казаки и атаманы двенадцати забайкальских казачьих станиц.
Далее, верхом и в экипажах, Николай со свитой двинулся по землям бурят и казаков, почти повсюду получая богатые подарки – серебряное кресло, серебряные блюда, дорогое оружие, соболиные шкурки, ковры. Отдаривался цесаревич золотыми и серебряными часами, золотыми булавками, медалями и прочим. Так он проехал Верхнеудинск (ныне Улан-Удэ), Троицкий Селенгинский монастырь и богатое забайкальское село Кабанское. На станции Мысовая цесаревича встречали уже иркутский генерал-губернатор генерал-лейтенант А. Д. Горемыкин и все иркутское военное и чиновное начальство. Одарив на прощание сопровождавших его амурцев и забайкальцев, Николай с Горемыкиным и его свитой сели на пароход и через Байкал направились к Иркутску, где 23 июня цесаревич был встречен звоном всех колоколов 30 городских церквей и многотысячным крестным ходом.
Отстояв в Кафедральном соборе молебен, Николай направился в дом генерал-губернатора, где его ожидали многочисленные депутации Иркутска и губернии, а также и депутации Якутска, буквально засыпавшие Николая мехами, золотом, изделиями из рога и кости, серебряными блюдами, кубками, иконами и книгами о Сибири. Самый оригинальный подарок цесаревичу поднесли священники: в честь его приезда 250 бурят-мужчин, до того исповедовавших шаманство и ламаизм, приняли православие и были наречены Николаями.
Вечером гости отправились на пикник, устроенный на одном из островов Ангары, где вместе с ними были воспитанницы Девичьего дома Восточной Сибири. Пикник был настолько хорош, что гости вернулись в город только в 3 часа утра.
24 июня, объехав с утра Иркутск, Николай в 13 часов дня открыл движение по только что построенному мосту через Ангару, а вечером отправился в Енисейскую губернию. Вечером 28 июня его встречал енисейский губернатор Л. К. Теляковский, через Канск цесаревич направился в губернский город Красноярск. Здесь наибольшее впечатление на Николая произвела выставка промышленных, ремесленных и сельскохозяйственных изделий губернии
6 июля Николай отбыл в Омск. Через 2 дня пароход причалил к пристани Сургут, где на высокой горе Белый Яр специально построили смотровую площадку и павильон, а к ним выстроили лестницу и арку, украшенную цветами. Вокруг павильона поставили остяцкие юрты со всей домашней и хозяйственной утварью. Но Николай на гору не поднялся, а встретил депутацию из Сургута на пароходе. Здесь дарили ему подарки (не чета прочим): семейную иконку, берестяной туесок с кедровыми орешками, соболиные шкурки и даже живую рыбу. В Сургуте находилась и депутация сибирских купцов-пароходовладельцев. Они поднесли Николаю большое серебряное блюдо с накладными якорями по краям с изображением парохода и солонку, сделанную из кости мамонта и представлявшую земной шар, на котором был обозначен маршрут путешествия цесаревича. Растроганный теплотой и безыскусностью сургутян, Николай всех их пригласил к столу, а после обеда щедро одарил деньгами и подарками.
10 июля пароход цесаревича подошел к Тобольску. Ухтомский отметил при этом одну особенность: «За отсутствием телеграфа в Тобольске надо было угадывать время прибытия парохода… В селе Бронникове, в 37 верстах от Тобольска, выставлены были верховые. Как только с колокольни Бронниковской церкви увидели флаг Его Высочества, развевавшийся на мачте, верховые пустились вскачь и с помощью нескольких подстав (т. е. перемены лошадей) успели дать знать в город о приближении нетерпеливо ожидаемого гостя. Известие пришло за час до парохода. По звону „тысячного“ (т. е. весившего более 1000 пудов) соборного колокола, как было заранее объявлено, горожане толпами повалили к берегу и на базарную площадь». В Тобольске более всего Николаю понравился музей, где одной из реликвий был «карноухий колокол», сосланный Борисом Годуновым из Углича за извещение 15 мая 1591 года о смерти царевича Дмитрия Ивановича. Колокол был знаменит еще и тем, что в 1837 году в него звонил цесаревич Александр Николаевич. Разумеется, и цесаревич Николай Александрович тоже ударил в колокол.
Возле музея, в саду Ермака, Николаю показали катер, на котором его дед, цесаревич Александр, переезжал Иртыш. Возле катера стоял единственный из оставшихся в живых гребцов цесаревича 92-летний мещанин Колтин. А в садовом павильоне была представлена, как пишет Ухтомский, «престарелая девица Анна Григорьевна Серебрянникова, которая тогда еще имела счастье танцевать визави с Августейшим Дедом Государя Наследника на балу, который он принял от города Тобольска». И еще одну характерную деталь отметил Ухтомский: «Экипаж для Его Высочества был прислан из Тюмени статским советником Давыдовским с его кучером Николаем и лошадьми собственного завода. Кучер молодецки спустил экипаж с горы, несмотря на наступившую темноту и дождь и на то, что лошадей и экипаж окружала несметная толпа, все время кричавшая „ура!“.
Когда пароход с Николаем отвалил от пристани, то гостеприимные тобольчане двинулись вверх по Иртышу на пароходе «Сибиряк» и всю ночь кричали «ура». Возвратившись на следующий день в Тобольск, они гуляли до ночи и бесплатно катали по реке всех желающих.
Утром 3 июля пароходы подошли к пристани города Тары. Угостив на пароходе делегатов города и наградив их деньгами и подарками, цесаревич дал им еще денег и на гостинцы детям. Крестьянин Чинягин, подносивший блюдо от старообрядцев, получив часы, упал на колени и, плача от радости, стал целовать Николаю сапоги. Свитские попытались поднять его на ноги, но он, остолбенев, остался стоять на коленях, пока пароходы не пошли дальше.