Конец!
Шрифт:
Моему любезному издателю
Конец «Конца» можно найти в конце «Конца».
С должным почтением, Лемони Сникет
Лемони Сникет
Тридцать три несчастья
Книга последняя
Посвящается Беатрис
Мы словно корабли, плывущие ночами, — в особенности ты.
Глава четырнадцатая
Последняя запись, сделанная почерком Бодлеров-родителей в огромной книге, гласит:
Как мы и подозревали, нам снова предстоит стать отверженными. Здесь все считают, что остров должен находиться вдали от вероломного мира, поэтому это безопасное место становится слишком опасным для нас. Мы уплываем на лодке, которую построила Б., назвав её моим именем. Я убита горем, но я и прежде бывала убита горем, и, возможно, отъезд — лучшее, на что я могу рассчитывать. Нам не удастся раз и навсегда защитить наших детей ни здесь, ни где бы то ни было, поэтому для нас и для будущего ребёнка будет лучше погрузиться в большой мир. Кстати, если родится девочка, мы назовём её Вайолет, а если мальчик — то Лемони.
Бодлеровские сироты читали эту запись как-то вечером после ужина, состоявшего из салата из водорослей, пирожков с крабами и жареной козлятины, и, когда Вайолет кончила читать, все трое Бодлеров засмеялись. И даже малютка, сидевшая у Солнышка на коленях, весело взвизгнула.
— Лемони? — повторила Вайолет. — Я могла оказаться Лемони? Откуда они взяли такое имя?
— Очевидно, от кого-то умершего, — предположил Клаус. — Вспомни о семейном обычае.
— Лемони Бодлер. — Солнышко попробовала, как это звучит на вкус, и малютка опять засмеялась. Ей уже почти исполнился год, и она была очень похожа на свою маму.
— Они нам ничего не рассказывали про Лемони. — Вайолет пропустила волосы между пальцами. Весь день она ремонтировала фильтрационную систему и ужасно устала.
Клаус налил сёстрам кокосового молока, которое дети пили свежим.
— Они много чего нам не рассказывали, — проговорил он. — Например, что, по-вашему, значит «уже бывала убита горем»?
— Ты сам знаешь, что значит «убитый горем», — возразила Солнышко и кивнула, когда малютка пробормотала «Абеляр» [20] . Младшая Бодлер лучше других расшифровывала её своеобразную манеру речи.
20
Пьер Абеляр (1079–1142) — французский философ, теолог и поэт с трагической судьбой.
— Я думаю, это значит, что нам пора покинуть остров, — сказала Вайолет.
— Покинуть остров? — удивился Клаус. — И куда же мы отправимся?
— Куда угодно, — ответила Вайолет. — Мы не можем оставаться тут вечно. Неправильно жить так далеко от большого мира.
— А как же вероломство? — поинтересовалась Солнышко.
— Конечно, вероломством мы уже сыты по горло, — ответил Клаус, — но жизнь важнее, чем безопасность.
— Наши родители покинули остров, — продолжала Вайолет. — Может быть, мы должны уважать их желания.
— Чекрио, — пролепетала малютка. И Бодлеры задумались о её судьбе.
Дочка Кит росла очень быстро, она жадно обследовала остров при каждой возможности. Всем троим Бодлерам приходилось не спускать с неё глаз, особенно в чащобе, где все ещё продолжали громоздиться в беспорядке кучи предметов даже после года усердной каталогизации. В этом громадном хранилище многое, разумеется, представляло опасность для младенцев, но малютка ни разу серьёзно не пострадала. Она уже знала про опасности, слушая перечисления людских преступлений, безумств и несчастий, про которые Бодлеры каждый день читали вслух, хотя и не рассказывали ребёнку всей истории.
Она не знала всех бодлеровских тайн, а некоторые из них ей вообще не суждено было узнать никогда.
— Мы не можем вечно оберегать её, — сказал Клаус. — Все равно какое-нибудь вероломство рано или поздно да прибьёт к этим берегам.
— Удивляюсь, что этого до сих пор не произошло, — заметила Вайолет. — Штормами выбросило на берег уже множество предметов, но ни одного потерпевшего крушение мы не видели.
— Если уплывём, то что найдём? — осведомилась Солнышко.
Бодлеры погрузились в молчание. Оттого что за целый год на остров не выбросило ни одного потерпевшего, дети не получали почти никакой информации о том, что творилось в мире, если не считать газетных обрывков, уцелевших после одного грандиозного шторма. Судя по некоторым статьям, в мире всё ещё орудовали негодяи, хотя небольшое количество волонтёров уцелело после тех самых бед, которые привели детей на остров. Статьи, правда, были из «Дейли пунктилио», поэтому дети не могли быть уверены в надёжности сведений. Насколько Бодлерам стало известно, островитяне распространили медузообразный мицелий, и теперь, возможно, весь мир был уже заражён. Это, однако, казалось маловероятным, ибо, несмотря на чудовищную угрозу, все-таки не похоже было, чтобы мир полностью погиб. Бодлеры размышляли также обо всех тех, кого надеялись ещё увидеть, хотя и это, как ни печально, было маловероятно, но не так уж невозможно.
— Мы этого не узнаем, пока куда-нибудь не попадём, — заключила Вайолет.
— Ладно, если мы покидаем остров, надо поторапливаться, — напомнил Клаус. Он встал и подошёл к верстаку, где лежал изготовленный им календарь, который сам Клаус считал довольно точным. — Скоро прибрежную отмель затопит полностью.
— Нам ведь много не надо, — сказала Солнышко. — У нас порядочно полуфабрикатов.
— А я составила порядочный список навигационных приборов, — сказала Вайолет.
— У меня есть несколько хороших карт, — добавил Клаус, — но нужно оставить место и для кое-каких приоритетных вещей. Тут я нашёл несколько романов П. Г. Вудхауза и как раз собирался их почитать.
— Чертежи, — задумчиво произнесла Вайолет.
— Мутовка. — Солнышко поглядела на предмет, который когда-то передала ей тайком Пятница и который оказался очень полезной кухонной принадлежностью даже после того, как малютка подросла и не нуждалась в измельчённой пище.