Конечно, беременна!
Шрифт:
Но начавшееся было облегчение отступает, а я с силой дергаю ее за волосы, оттаскивая ее голову от себя.
– Просто уйдите. Обе, - шиплю, опрокидывая в себя новый стакан виски.
– Уже, - добавляю с нажимом, глядя на то, как хлопают в непонимании две пары глаз, глядя на меня. – Я что-то неясно сказал? – уже перехожу на рев, глотая новую порцию спиртного, ни хрена необлегчающего моих нервов с этот вечер.
– Ты чего? Совсем с катушек съехал? – Юрка смотрит на меня с недоумением, пока девчонки, поправляя одежду, все таки выпархиваю
– У нее цвет глаз, как у Карамельки, - сдавленно выдыхаю я, наливая себе новую порцию.
– Пиздец, друг. У тебя, кажется, белочка начинается, - качает головой Юрец, вытягивая из моих пальцев стакан. – Хватит тебя на сегодня.
– А, знаешь, - ты прав, - выпускаю из рук стакан. А то что-то на меня такое накатывает, что, кажется, я сейчас готов все вокруг здесь разнести к чертям собачьим! Лучше уж дома накачу.
И снова прострел, - утром уже никто не будет возиться с тряпкой в моем кабинете и так смешно от меня отбиваться… И вообще, не факт, что теперь Карамелька останется в зоне досягаемости для меня! И сделать, блядь, ничего не могу с этим, - потому что увольнять ее означает еще и компанию в руки этого подкидыша отдать! А это уже – слишком!
– Ну ты, блядь, и устроил мне ситуацию, папочка!
– цежу сквозь зубы, вываливаясь из приватной кабинки.
И…
Взгляд выхватывает те самые медово- ореховые глаза, оттенок которых я теперь, наверное, узнаю из тысячи…
Реально, что ли, до глюков допился?
Даже глаза тру кулаком, - но наваждение не исчезает!
Карамелька, все в тех же шоритках и топе, которые нужно запретить на законодательном уровне, чтобы у всего мужского населения в округе не появлялось бешенного собачьего слюноотделения, замерев, переводит взгляд с меня на еще не скрывшихся девок.
Ее рот приоткрыт, и я вижу, как спазмами дергаются ее губы.
И только переведя взгляд туда, куда она смотрит, понимаю, - я же, блядь, ширинку так и не застегнул!
– Лиза! – на ходу дергая змейку, бросаюсь к ней, но она уже несется от меня к выходу на такой скорости, как будто здесь начался пожар. – Лиза, твою ж мать! – ору на весь ночник, пока меня резко не тормозит рука Юрки.
=46
– Совсем охренел? – шипит тот, обездвиживая меня крепким захватом плеча.
И уже поздно, - я вижу, как Лиза впрыгивает в такси, которое срывается с места с гулким ревом.
– Твою мать, - шиплю, со всей дури ударяя кулаком о стену. – Да отпусти ты меня! Я в порядке, все уже!
И что теперь мне делать?
Ехать к Карамельке, ломиться в двери, и доказывать, что ничего не было?
Да она меня пошлет, даже не глядя!
Что ж за день сегодня такой, а?
Кажется, прямо вот все звезды сошлись так, чтобы мне сегодня нагадить!
Лиза.
Что и требовалось доказать.
Хотя…
И доказывать ничего не нужно было!
Мало того, что у него Ниночка, - и с ней сразу все понятно, даже без всякого прикрытия и делания вида, будто она только на звонки отвечает и кофе готовит, - так он еще в ночном клубе все, что шевелится, трахает!
Я неслась в такси по ночному городу, пообщав водителю тройную цену за максимальную скорость.
Слезы, хлынув, залили даже топ, не говоря о шее, - и я даже их не вытирала. Как будто нет сил даже поднять руку.
Внутри все просто выжигало, - и никакая скорость не помогала мне убежать от этой боли.
А ведь я даже и не заметила, как это произошло. Когда?
Не спорю, - Аскольд с самой первой встречи вызвал во мне какой-то ураган страсти и жделания, - но когда это случилось? То, что я несусь сейчас без оглядки, стараясь убежать от собственных чувств?
Потому что сердце разрывается напополам.
И так больно…
Как же так вышло, что я, - действительно, по-настоящему влюбилась в него?
Ну, - как? Если на нем, будто неоновая вывеска светится : « Не подходи. Опасно». Типа как « не влезай. Убьет».
И что мне теперь делать?
Бросить все и сбежать?
Не брать трубку, если он будет звонить, не появляться у него в офисе, да и вообще – можно же даже квартиру другую снять, чтобы он меня не нашел!
Видеть его после сегодняшнего не могу! Вот просто до физической зубной боли!
– Хватит, - бормочу водителю, как только ко мне снова возвращается способность говорить. Все это время легкие обжигало настолько, что ни единого звука не могла издать, хотя несколько раз и раскрывала рот, - слишком уж далеко мы уже заехали от моей квартиры. Но рано или поздно все равно придется возвращаться, - да и не даст это ничего, даже если я так трое суток промотаюсь с водителем. – Везите меня домой.
Еле доплетаюсь до квартиры, как будто это было не езда, а я сама бежала через весь город, и измотала все силы, которых осталось только на то, чтобы отшвырнуть мобильник с кучей пропущенных от Алинки.
Ничего, - я ей сказала, что еду домой, так что беспокоиться она не будет, по идее. А вот она так и осталась там, в ночнике, прямо зависла.
Да и ладно. Какое это уже имеет значение? Какое ВСЕ теперь уже имеет значение, если хочется только одного, - залезть с головой под одеяло и больше никогда из-под него не высовываться?
Сказала бы, что лучше бы и не высовывалась в этот вечер, - тогда Аскольд остался бы для меня тем, кем еще был этим утром, - пусть даже и с сомнениями насчет того, что я для него значу.
Но – нет. Теперь зато все сомнения развеялись, все стало предельно ясно.
Я для него – просто никто. И таких у него вагон и сто тележек. И мне даже не жаль того, что я об этом узнала. Все лучше, чем пустые надежды и иллюзии. Предельная ясность, - и пусть она даже приносит эту адскую боль, которая сейчас раскурочивает меня изнутри. Но все равно – правду знать всегда лучше, какими бы ни были трепентые надежды.