Конфетка для мажора

Драгам Аля

— Доброе утро! — Улыбаюсь, появляясь на пороге.

Баба Рая отвечает улыбкой и снова подходит, чтобы меня обнять. Такая тактильная старушка! И от неё так приятно пахнет сдобой, что хочется прижаться к ней и замереть, а ещё пожаловаться на то, что происходит в душе. Мне кажется, она поймет. Но… Жалость — это плохо. Я помню и знаю, поэтому точно не буду открывать перед ней душу, а минутку слабости спишу на усталость.

— Доброе, доброе! Значит, ты та самая Юля? Ларкина подруга?

Медведь Дима поднимается из-за стола, где сидел до этого, и тянет ко мне свою ручищу.

Моя ладонь утопает в рукопожатии. Если он сожмет сильнее, мои косточки просто хрустнут! Но парень действует на удивление нежно и аккуратно, словно боится сломать.

— А ты Дима?

— Угадала, — подмигивает и тут же принимает серьезный вид. — Жалко, что познакомились при таких обстоятельствах. Как там Шумкова?

— Спит пока. Твоя бабушка дала ей капли.

Сама баба Рая, обняв меня, ушла в комнату, оставив нас с внуком наедине. Я смущенно топчусь на пороге и не знаю, как протиснуться мимо, чтобы налить себе чай или кофе.

— Бабка у меня классная. Чай или кофе?

— Что? — Не успеваю переключиться. — А, кофе, если можно.

Устраиваюсь на уголке табуретки и наблюдаю за ловкими движениями Димы, который готовит кофе и ставит передо мной чашку с ароматным напитком.

— Ммм, как вкусно!

Не преувеличиваю! Очень-очень вкусно! Димка же снисходительно улыбается и снова переводит разговор в другое русло. Мы обсуждаем план действий до самого пробуждения Ларисы. Раиса Анатольевна (спасибо её внуку за информацию) уходит в квартиру Шумковым, чтобы собрать вещи маме Лары, а мы втроем ждет, тихо переговариваясь. Точнее, подруга со старым знакомым что-то обсуждают, а я думаю о своём.

* * *

Стандартная больница встречает неприветливой женщиной в коридоре. Нам кричат, чтобы мы надели бахилы и мы, толпясь и ругаясь, натягиваем их в тамбуре, мешаясь с другими посетителями. На улице ведь сухо и грязи нет, но даже в гардероб не пускают без защиты обуви.

Димка любезно соглашается подержать наши куртки и подождать в коридоре, объяснив тем, что не хочет смущать Шумкову-старшую. Но мне кажется, он её не очень любит. И уже через десять минут, отвоевав у первого поста разрешение на посещение, а у второго сумку с передачей (не всё хотели пропустить), мы входим в палату. Я понимаю, что разделяю мнение парня. Ларина мама… своеобразная…

Сначала она радуется нашему визиту. Улыбается, целует дочку, но уже со второй фразы начинает ей выговаривать и учить. Я в шоке! Делаю Ларе знак и выскальзываю за дверь. Зачем вообще туда пошла?

— Познакомилась?

— Да уж. Она всегда такая?

— Не знаю, что сейчас, но вообще семейка у Лариски утопичная.

— Кккакая?!

— Беспонтовая. Бабка генерал в юбке, мать вся в неё.

— Подожди, я запуталась. Бабушка чья мама?

Я же чётко слышала данные, которые Лариса диктовала в справочной: Шумкова Елена Васильевна.

— Тёти Лены. — Димка закатывает глаза и разжёвывает: — Скончалась мать Ларкиной мамы. Бабка была не только вредная, но еще и себя обожала, дочку назвала в свою честь.

— А фамилия? — У меня никак не складывается.

— Что фамилия? Заставили взять свою. Я же говорю, беспонтовые

они. Не знаю, как моя ба с ними подружилась. Вроде в молодости такого не было. Не знаю, короче.

Мда… Я официально второй раз в шоке за последние полчаса.

Облегчённо вздыхаем, увидев нашу Лару выходящей из палаты. Она ещё хорошо держится, только бледнее, чем обычно. Сочувственно обнимаю её за плечи и сжимаю, понимая, что нам предстоит самое сложное…

В холодном кабинете тесно и ужасно воняет формалином. Огромная, наверное, с Диму ростом, женщина протягивает подруге журнал, в котором та расписывается. Потом мы вдвоем заполняем бланки и оплачиваем выбранные услуги: грим, отпевание, прощание. От одних слов волосы на голове шевелятся. Хорошо, что сегодня не надо смотреть на… тело… Я бы точно не выдержала!

Не сговариваясь, торопливо покидаем неприятное место и ждем, пока наш помощник подгонит машину. Следующий пункт тоже приятностью не отличается. Но со священнослужителями, транспортом и работниками кладбища разговаривает Дмитрий. Именно Дмитрий — он подбирается и становится похож не на веселого парня, а молодого мужчину, на которого можно положиться. Жаль, что у меня в своё время не было такого друга!..

* * *

— Не выписывают? — Встречаю Лару с вопросом, когда Дима привозит её после посещения больницы. Мы с Раисой Анатольевной и её подругами с ночи готовим салаты, варим сладкий рис и лепим котлеты.

Для меня загадка, зачем так много всего, но они утверждают, что народу будет много. Как же сказала одна из подруг? А, вот: «Нахаляву выпить все любят». Поэтому я продолжаю скатывать заготовленный фарш в кругляшки и отправлять их на большой противень.

— Нет. Врач сказал, что сильное потрясение может усугубить. Папа… — Тут Лариска не выдерживает и бросается мне на шею. — Он тоже вряд ли пойдет. Его только нести если.

Сегодня я заходила в их квартиру за посудой и видела. Неловко обнимаю подружку, чтобы не запачкать.

— Девчонки, — зовёт Дима. — Вы это, простите… Но я тоже… Мне ехать надо. Я говорил.

Он виновато отводит глаза в сторону. На самом деле ведь говорил. Но мы обе сникаем. С ним было спокойнее, а сейчас я не представляю, как мы вытянем вдвоем.

Как-то надо…

Надо собраться…

И мы это делаем. Собираем волю в кулак и едем к больнице. Лару баба Рая заставила выпить несколько таблеток и сейчас подруга напоминает больше равнодушную куклу. Правда, до тех пор, пока к собравшейся толпе незнакомых людей не вывозят Елену Васильевну.

Приглашенный поп начинает заунывно читать молитву, размахивая чем-то похожим на лампу. От «лампы» странно пахнет и у меня начинает кружиться голова. Я вытаскиваю готовую свалиться в обморок Лару на улицу, и мы судорожно глотаем прохладный влажный воздух.

Дальнейшее смазывается в туманную картинку: недолго едем, идем, стоим… Слушаем речи бывших коллег и знакомых. Хорошо, взрослые понимают и не трогают Лариску, чтобы она сказала последнее слово. Мы стараемся отодвинуться подальше и прижимаемся к соседней ограде, чтобы перевести дух.